Маша Рокотова замуж выходить не хотела. И дело было не в Ильдаре. Она не хотела вообще. Ильдар взял ее измором. Под натиском подруг, которые называли ее дурой и не понимали, чего ей еще нужно, и родителей, которым так нравился вежливый и серьезный мальчик, Маша дрогнула. Родители, конечно, считали это замужество слишком ранним, но уж очень переживали они за то, что девочка спит с парнем, даже не скрывая этого, а официально они не расписаны. Пусть уж будет все чин по чину, добропорядочно и благопристойно.
Свадьбу сыграли, квартиру Машины родители разменяли. Но благопристойной и добропорядочной семьи не получилось. В Ильдаре вдруг проснулся страшный собственник. Он бешено ревновал молодую жену и, будь его воля, надел бы на нее паранджу. Маша не могла пойти ни с подругами в кафе, ни в библиотеку, ни даже просто побродить одна по магазинам. Ильдар бесился от каждого лишнего взгляда жены в сторону.
Когда Маша была уже на девятом месяце беременности, она все еще ходила в университет и как раз сдавала сессию. Ильдар ждал жену под дверью. На экзамене она осталась в аудитории последней. Преподаватель, молодой доцент, конечно, не третировал беременную студентку, и они просто мило побеседовали. Нарисовав в зачетке не совсем заслуженную пятерку, преподаватель пожелал Рокотовой удачных родов и, шутя, поцеловал в щечку. Каримов видел это в замочную скважину.
До дома Ильдар еще кое-как держался, а потом… Разразился дикий скандал. Ильдар крушил все в их двухкомнатной квартирке. Маша в полном ступоре стояла посреди кухни. Мужа все больше заводило отстраненное молчание жены. Он не знал, что Маша напряженно прислушивается к неясным еще, новым ощущениям в собственном теле: начинались схватки. Все ее сознание сосредоточилось сейчас только на этом чувстве и мыслях о предстоящих родах.
Ильдар ей мешал. Больше всего ей хотелось остановить этот ураган, бушующий вокруг нее. И Маша его остановила: она с размаху опустила на голову мужа чугунную сковородку.
В глазах Каримова застыло удивление, он медленно осел на пол у кухонного стола, а Маша, перешагнув через него, пошла вызывать «скорую». Сковородку она так и держала в руках до приезда врачей.
Машу с малышом выписали из больницы раньше, чем Ильдара с сотрясением мозга. Здесь, в травматологии, и состоялся их разговор. Маша не хотела и не могла жить с ним вместе. Ей не нужен был секс в таком количестве, не нужны были сцены сумасшедшей ревности и просто не нужен был Ильдар Каримов. Она предложила остаться друзьями.
Он так любил ее, что дал ей то, что она просила, дал ей свободу. О сыне Ильдар не спрашивал, на развод Рокотова подала сама. А потом он и вовсе потерял их из виду почти на три года. Звонил иногда бывшей теще, расспрашивал о Маше.
Ильдар Каримов не собирался после университета преподавать в школе физику. Он страшно хотел разбогатеть, занял денег и стал челночить. Женился снова. Купил квартирку. Создал с приятелем фирмочку. Они тогда образовывались и лопались, как пузыри на лужах в дождь. Их фирма тоже лопнула. Приятель скрылся с деньгами. А Ильдар оказался в СИЗО, в Коровниках. Арестовали его дома, и он успел сказать жене, на которую было оформлено все имущество:
— Продай машину, все продай, только найми хорошего адвоката…
Юлька побывала у следователя и хорошего адвоката, узнала, что Ильдару светит никак не меньше восьми лет, продала не только машину, но и квартиру. И — перебралась к любовнику.
Но адвокат к Каримову все-таки пришел, Камо Есакян, молодой, но талантливый и знающий юрист. Судьи уже не любили его за дотошность и умение всегда повернуть дышло закона в выгодное клиенту направление. Лучшей рекомендации, чем фраза «Черт побери, опять ты!», брошенная одним из судей, нельзя было и придумать.
Когда Ильдар спросил адвоката о Юльке, тот только пожал плечами:
— Я с ней не знаком.
— А кто же вас нанял? — удивился Каримов.
— Маша Рокотова. И не наняла, а попросила. Денег у нее таких нет, чтоб меня нанять. Да не сверкай глазами, не любовник я ей, хотя и жаль. Вытащу я тебя, будешь ты мне должник.
— А если не вытащишь? — усмехнулся Ильдар.
— Обижаешь, Карим-джан.
На суде Ильдар увидел в зале Машу. Коротко стриженные темные прядки падали ей на лоб. Она не отрываясь смотрела на бывшего мужа.
Камо, ведя защиту, разыграл в суде настоящее действо. Он то сыпал ссылками на статьи законов, то взывал к совести и общечеловеческим ценностям. Завалил стол судьи выписками и копиями разнообразных документов и справок. Его большие и грустные армянские глаза то сверкали праведным огнем, то увлажнялись слезами сочувствия. Маша в ужасе зажмурила глаза, когда судья резко бросил: