Этот двойной «старший братик» как-то неприятно резанул Машин слух, и она обернулась. На заплаканном и сморщенном личике ребенка было выражение такого неподдельного ужаса, что Рокотова, как любая мать, умеющая отличить капризы ребенка от настоящей душевной боли, тут же поняла: что-то тут явно не так.
Мимо текла равнодушная московская толпа, не привыкшая вмешиваться в чужие дела. В Ярославле так не бывает: стоит малышу заплакать на улице, как непременно найдутся полдесятка человек, которые будут утешать или стыдить ребенка и давать массу ненужных советов родителям.
Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Маша повернула к переходу, а мужчины с ребенком двинулись в противоположную сторону. Еще секунда, и они скроются из вида. И тут Маша не выдержала: она развернулась и пошла следом, на ходу выискивая глазами, к кому бы обратиться за помощью. Черт, сейчас они свернут во двор, а там уже точно никого не найдешь! Маша бросилась к первой попавшейся рослой фигуре, маячившей у ларька. Это был здоровенный амбал с лицом явно «кавказской национальности». Джигит был настолько выразительным в своей трехдневной небритости и синтетическом спортивном костюме, что Маша, окинув его взглядом с головы до ног, сначала пришла в ужас: точно, бандит. Но все же решилась:
— Послушай, друг! Помоги, пожалуйста, только скорей.
Джигит смотрел на нее с явным изумлением.
— Ну, пошли, — тянула его Маша за рукав, боясь упустить подозрительных типов.
— Слюшай, дарагая, зачем так кричишь, а? Памагу, такой красивий дэвушка как не памочь! Что делать, а?
— Пойдем со мной! Просто постой, ладно, очень надо, — взмолилась Маша. Внутри у нее все холодело: куда она лезет!
Кавказец с видимой тоской бросил взгляд в сторону подземного перехода, но тут же заулыбался:
— Пошли! Куда хочешь, туда пошли.
Маша побежала к повороту во двор, где скрылись мужики с ребенком, кавказец двинулся следом.
Двор был темный и пустынный, но бояться было уже поздно.
— Простите, пожалуйста!.. — крикнула Маша в спину мужчинам.
— Вы что-то хотели? — очень вежливо отозвался один из них, оборачиваясь. Глаза его слегка бегали. Второй вообще не обернулся.
— У вас мальчик плачет, — неуверенно начала Маша, почти раскаиваясь в своей затее.
— Он всегда плачет, этот мальчик, а вы, дамочка, не лезли бы не в свое дело, — прошипел тот, что не обернулся, «старший братик».
— Да, а то мы сейчас милицию позовем, — тот, что постарше, опасливо покосился на кавказца.
Маша присела на корточки и ухватила ребенка за куртку.
— Мальчик, как твоего братика зовут? Вот его как зовут? — она ткнула пальцем в сторону «братика».
Мальчик разразился громким ревом:
— Не зна-аю!
— А это папа твой? — не унималась Маша.
— Не зна-а-аю!
Тут молодой толкнул Машу так, что она отлетела в сторону, но тут же получил резкий удар в лицо от маячившего за ее спиной кавказца.
«Папаша», не долго думая, рванул в глубь двора, его товарищ, попытавшийся подняться, получил ногой в живот, а потом еще и по затылку. И остался лежать на мокром асфальте.
Ни одно окно не открылось, и ни один человек не заглянул из подворотни в темный двор.
Мальчик, подвывая, размазывал сопли и слезы по Машиной юбке, а кавказец ловко скручивал поверженному противнику руки его же собственным брючным ремнем.
— Ты как, в порядке? — спросил он Машу, отряхивая колено.
— Нормально. Его теперь в милицию, наверное, надо? — сказала она, показывая на мальчика.
— Поехали, тут недалеко, я подвезу.
— А этого?
— С собой возьмем.
— Правда недалеко? — спросила Маша. — А то вдруг еще нас милиция остановит с этим, связанным, и с ревущим ребенком. Ты ж пикнуть не успеешь, проблем не оберешься. У тебя хоть регистрация в порядке?
— В порядке. И вообще, я сам милиция, — кавказец с улыбкой вытащил удостоверение. — Меня зовут Остап.
— Бендер? — пошутила Маша и прочитала, — Шульман. Старший оперуполномоченный… Ого! Извините, ради Бога, я думала, вы, ну, лицо кавказской национальности.
— Ага, так и должно быть, его я и изображал. Только я вот не понял, пока я был лицом кавказской национальности, мы на «ты» были, а теперь, когда евреем стал, что, не заслуживаю?
— Да нет, — смутилась Маша. — Просто мне надо было, чтоб вы… чтоб ты ко мне доверием проникся, вот так и обратилась.
— А почему ты именно меня ухватила? Не побоялась?
— Просто ты самый здоровенный оказался, в глаза бросился, ну, я и уцепилась. Кстати, уполномоченный, упал намоченный, ты почему сам-то эту троицу не остановил?