Маша взяла подругу за руку и с расстановкой произнесла:
— У меня его нет. Понимаешь? Я его не брала.
Григорьева рассмеялась:
— Ты считаешь меня сумасшедшей? Да нет же! Я и правда догадываюсь, у кого Константин Аркадьевич мог спрятать этот диск. Незадолго до его смерти я сопровождала его в отпуск, он уже почти не ходил сам, пользовался инвалидной коляской. Мы ездили в его родной поселок. Знаешь, такая романтическая поездка к морю в бархатный сезон. Гуляли по окрестностям, посетили немногочисленных знакомых, ездили на кладбище над морем, где похоронена его первая любовь…
Она вдруг замолчала и задумалась. Потом встрепенулась:
— Знаешь, давай сделаем так: пока пусть остается все как есть. Может, я еще найду бумажный вариант или диск окажется не там. Ну, или Стольникова не изберут… А если все сложится, я позвоню тебе, ты съездишь и привезешь диск. Пожалуйста, Машенька, мне не у кого больше просить помощи!..
Анна смотрела на подругу с мольбой и отчаяньем. Но Маше совсем не улыбалась поездка в дальнюю даль за мифическим диском. Опять же это все лишь Анины домыслы, может, там и нет ничего. Да и где это — там? А у Маши работа и дети… Она любила Аню Григорьеву, но, эгоистка от природы, еще больше любила себя, а потому терпеть не могла, когда ее эксплуатировали без ее на то желания. И она предложила:
— А почему бы тебе самой не съездить за диском? Ты же все-таки была там с Цацаниди и знаешь, у кого искать…
— Я не могу, — прошептала Аня. — Я не довезу его в Москву.
— Да почему?
— Меня убьют по дороге…
6
Кое-как скрючившись в неудобном кресле ярославской фирменной электрички, Маша попыталась задремать. Но мало того что дурацкие мысли неотвязно лезли в голову, так еще в проходе появилась бодрая проводница с телевизионным пультом. Она долго нажимала на кнопки, а телевизор под потолком вагона шипел и огрызался ей в ответ. Наконец, настойчивость девушки победила, и на экране появились первые кадры фильма. Вчера утром Маша его уже видела, впрочем, видела она этот фильм и неделю, и месяц назад… В вагоне с многообещающей припиской о «повышенной комфортности» одну и ту же кассету крутили подолгу. Расчет, наверное, был на то, что пассажиры меняются каждый день; но те несчастные, кому приходилось каждую неделю, а иногда и не по разу, мотаться в командировки, как, например, Рокотовой, были вынуждены переносить дорожные тяготы и лишения в виде телевизора и долгоиграющего фильма. Особенные страдания ненавязчивый сервис доставлял вечером, когда уставшие от московской беготни пассажиры тщетно пытались подремать, поговорить или почитать…
Получив пластиковую коробочку с сухим пайком, включенным в стоимость билета, и пластиковую же кружечку с кипятком, в котором предлагалось самостоятельно заварить пакетик с чаем или растворить дурно пахнущий кофе, Маша с трудом пристроила все это на крохотном откидном столике. Мужчина, сидевший у окна, напряженно гадал, как ко всему этому присовокупить еще и открытую бутылку пива. В старой электричке это было совсем не сложно, но только не здесь. Дело в том, что сам конструктор, создавший столик, не собирался им пользоваться, а потому и забыл об одной мелкой, но значительной детали: у столика отсутствовали бортики.
— М-да… — протянул Машин сосед, ловя соскользнувшую со столика при очередном толчке поезда бутылку. — Конструктор Бенчуг!
Маша удивленно подняла брови и повернулась к соседу.
Много лет назад ей довелось работать в одном научно-исследовательском институте. У НИИ было несколько корпусов, расположенных на значительном удалении друг от друга, и часто возникала потребность в транспортировке легко бьющихся пробирок с ценными образцами. Для таких пробирок, перевозившихся по несколько штук, был нужен удобный контейнер. Его разработку поручили конструктору по фамилии Бенчуг. Изделие прошло все полагающиеся этапы от технического задания до изготовления опытного образца и, наконец, было представлено на утверждение специальной приемной комиссии.
Контейнер был надежен. Вероятно, даже в случае ядерной атаки пробирка, находившаяся внутри, осталась бы целой. Бенчуг не учел лишь одну малюсенькую деталь: контейнер весил около 30 килограммов! А ведь перевозила пробирки девушка-лаборантка в обычном рейсовом автобусе. Ни одна из лаборанток не могла оторвать контейнер Бенчуга от пола. Вердикт комиссии был краток: доработать. Через неделю Бенчуг приварил к железному ящику вторую ручку, чтобы контейнер можно было переносить вдвоем.
Потом конструктор уволился, а поговорка прижилась в НИИ. О любой конструкции, поражавшей своей бестолковостью, люди говорили: «Конструктор Бенчуг!»