– Взяли сети?
– А как же! – отозвались из толпы.
Самохин на минуту забрал мегафон.
– С сетями стоите перед машинами возле фар. Прожектора со склада забрали, Иванов Лёха?
– Так точно! – Лёха высунулся из второго ряда, чтобы Самохин его видел. – Закрепили на длинных проводах и на клеммы накрутили, на аккумуляторы.
– Между всеми десятью прожекторами расстояние десять метров. Перед ними слева и справа с мелкими сетями стоят те, кто и пять лет назад, – Самохин, агроном вернул «матюгальник» Чалому
– Экскаваторы МТЗ «Беларусь» я уже отправил на седьмую клетку, – Чалый покраснел от напряжения голоса. Жилы на шее вздулись. – На восьмую поздно уже. Считайте нет больше у нас этой клетки. Тонна саранчи, шоб вы знали, за день съедает хлеба столько же, сколько две с половиной тысячи людей с обычным аппетитом. Это я к слову. А по делу так будет: четыре экскаватора сейчас роют стометровый ров шириной в два ковша и глубиной в полтора метра. Туда надо будет положить штук двести фонариков и включить. В ров полезут работать двадцать человек. Те же, что и в прошлый раз. Здесь вы, мужики?
– Вот они мы! – поднял один за всех руку Масловицкий Витя, комбайнер. – Доски взяли. Полтора метра доска. Ширина двадцать пять. В прошлый раз мы эту тварь во рву такими били. И придавливали. Нормально будет.
– Теперь вспомните, кто возле прожекторов стоял с брезентовыми валиками. Бьёте ту саранчу, какая сквозь сетку пробьётся к прожекторам и фарам, – Чалый глянул на часы. – Всё, некогда. Все знаете, что кто должен делать. Пять лет – время, конечно. Но вряд ли кто забыл, кто и как её давил. Успеть своё дело сделать надо до рассвета. И быстро сматываться влево от седьмой клетки в степь. Потому, что пойдут самолёты над всем полем. Этим ядом зацепят, так быстро не отмоемся как о гербицида.
– По машинам! – закричал Самохин Вова без мегафона. – Становиться так же, как в прошлый раз. Как Серёга пять лет назад говорил. Фары включить, когда скажем, движки пусть работают, прожектора включите сразу по команде. Остальные все с грохотом любой посудой металлической о другую или с кусками арматуры по тазикам и кастрюлям идут от самых фар, от рва вперед к восьмой клетке. Понятно?
– Понятно, поехали! Чего сопли жевать!? – мои фраера все тут с разным громыхаловом. Тридцать корыт и сто крышек от кастрюль, – заорал громче всех предыдущих ораторов старшой приблатненных Колун.
Толпа резво попрыгала в кузовы, но все не поместились.
– Четыре машины ещё подгони мне к конторе, – сказал в рацию Данилкин заведующему МТС Сухареву Ване.
Первые грузовики уже ехали вдоль поля к седьмой клетке. А Ваня дождался троих шоферов из основной толпы и сам тоже сел за руль. Забрали остальных. Через полчаса одна сторона, работяги совхозные, к битве были полностью готовы. А вторая сторона, саранча, увлеченно пожирала восьмую клетку, продвигаясь к седьмой, и о скорой своей кончине не думала. Не до войны ей было. Изобилие еды подавляло в маленьких мозгах ее даже самую очевидную опасность.
Данилкин приехал к полю на своей «волге». Он бросил её в степи с включенными фарами, направленными на клетку и пошел ко рву. Экскаваторы уже отъехали в сторону и тоже включили фары, свет от которых сразу же выхватил огромную шевелящуюся черную массу, плотную как толстая обивочная ткань, которую снизу поднимал и опускал бегущий прямо по земле ветер. Машины пока свет не включали, темными были и прожекторы. Народ разбегался по своим местам и ждал команды. Экскаваторщики Промыслов и Загайский нацепили рабочие рукавицы и быстренько наколотили несколько десятков крупных, сантиметров по шесть в длину, ненасытных насекомых, которые отвлеклись от еды и прилетели к свету фар. Мужики собрали трофеи и понесли Данилкину, Самохину и Чалому. Показать мёртвые лица единиц из миллионов свалившихся с неба врагов урожая и хлеборобов.
– Азиатская перелётная, – рассмотрел под своим фонариком саранчу Самохин, агроном. – Оливково-бурая с пятнышками. Одна из самых гадких. Сбивается в многомиллионные стаи. Летит плотно друг к другу. Может, сука, лететь почти сутки без посадок на скорости двадцать километров в час.
– Ну, я тоже читал про такую. Снизу смотреть – не догадаешься, что это по небу движется. Стая метров двадцать толщиной, до десяти километров шириной, а конец её может быть на двести километров позади тех, кто летит впереди. Жрёт всё. Корни выедает у колосьев. Голая земля остаётся после этой твари, – негромко проговорил Чалый.