Все это время не хватало звука, ставшего столь привычным...
Шелест ткани.
Преследуя его почти все время, он отчего-то исчез. А теперь так же неожиданно вернулся.
Доверившись своим чувствам, Оливер прислушался: с улицы доносился шум ветра и треск веток, которым в комнате вторили шуршание грамот и…
Кхан резко обернулся к шкафу. Мышцы на запястье свело, отчего указательный палец задрожал, будто указывая в ту сторону. Где-то на еле уловимом, чуть заметном уровне, словно ощущая это кожей, он почувствовал, как от шкафа повеяло аурой враждебности.
Перед глазами промелькнули отрывки прочитанных страниц Антологии, всплыли фразы и образы. Оливера слегка качнуло, как от головокружения. Шкаф гипнотизировал и притягивал, приоткрытые дверцы желали быть раскрытыми.
Кивнув, Кхан медленно сполз с кровати и двинулся к источнику опасности. Эта неслыханная храбрость заставила его протянуть руку и открыть дверцу. Он впервые сделал шаг навстречу страху, а не против него.
А затем…
На него взглянул абсолютно ничем не примечательный отсек для верхней одежды. На этом смелость закончилась: вернулось ощущение реальности. Как пробудившись ото сна, Оливер обнаружил себя стоящим внутри шкафа, и давящим руками в его заднюю стенку, будто пытаясь открыть заклинившую дверь. Наваждение пропало так же быстро, как и пришло (что это было?). Отшатнувшись, Кхан споткнулся, вываливаясь из шкафа, и чуть не завалился на пол.
В этот момент нечто справа от него, возле входной двери, начало скрести по стене.
Последние крохи «сонливости» покинули Оливера, и он тут же запрыгнул на кровать, и, прижав к себе Антологию, плотно завернул себя и книгу в одеяло.
На смену скрежету пришло еле слышное похрустывание. Подобное тому, какое издает древесный лист, нещадно треплемый ветром.
Медленно стянув с лица одеяло, Оливер попытался понять, откуда взялся этот странный звук.
В комнате насколько он мог видеть, все осталось как прежде.
Кровать, пол. Стол, стены… Ничего и никого, кто или что могло так шуметь, видно не было.
Однако когда Кхан бросил взгляд в сторону двери, то почувствовал, что внутри у него все начало холодеть.
Выключатель на стене колебался.
«Как будто кто-то пытается на него нажать».
Оливер всем своим существом ощутил: пока горит свет, звуки - единственное, что сможет до него добраться. Но стоит только свету погаснуть, зыбкая пленка безопасности будет прорвана.
Он должен встать и чем-то закрепить выключатель! Страх перед возможными последствиями утери света взбудоражил Кхана и заставил действовать. Но не успел он даже вылезти из-под одеяла, как мысль о том, что свет выключится, пока он будет идти к стене, и темнота застигнет его посреди комнаты, парализовал тело. Как будто одеяло могло ему чем-то помочь.
Не в силах заставить себя двигаться, не имея возможности что-то сделать, Оливер так и сидел, завороженно наблюдая, как колеблется выключатель, издающий противные трескающие звуки, и ждал, подобно мыши уставившейся в пасть змеи, когда тот, наконец, вырубит свет.
Колебания выключателя прекратились так же внезапно, как и начались. Принеся почти полную тишину.
Кхан раскрыл рот, чтобы облегченно выдохнуть, но не успел.
Раздался протяжный гул – напольные часы принялись отсчитывать наступление нового часа. Воздух застрял где-то в глотке, и Оливер ощутил сильное удушье, словно кто-то передавил ему горло.
Сипло дыша, с трудом втягивая воздух, Кхан взглянул на наручные часы: они высвечивали пятьдесят четыре минуты девятого.
«Немного отстали…»
Напольные тем временем мерно отбили шесть ударов.
Оливер уже успел привыкнуть к этим мощным и тревожным вибрациям, проходящим сквозь тело, как вдруг седьмой удар заставил его вздрогнуть.
Это было похоже на ошибку. Его? Часов?
Затем раздался восьмой, и Оливер чуть не вскрикнул от неожиданности.
Теперь он понял, что не ошибся. Промежуток времени между шестым и седьмым ударами был больше, чем между первыми! А между седьмым и восьмым оказался просто огромным!