Снаружи большинство английских соборов отличается от французских так же сильно, как и изнутри. Общая черта многих из них — это главный фасад (западная часть церкви), который больше старается замаскировать, чем отразить внешний вид и размеры здания. Подлинные входные двери обычно незаметны, и в некоторых случаях главный вход находится не в центральном фасаде, а в боковой стене. Французский западный фасад обычно дает представление о внутреннем убранстве, он является главным, и это подчеркивается массивными глубокими порталами, которые, кажется, приглашают зрителей под свою сень и дальше внутрь, в саму церковь. Иногда проекты французских архитекторов предусматривали также трансепты с величественными порталами, и почти всегда главный вход планировался в западной части.
Мы не знаем, что предполагали архитекторы XIII века сделать в западной части аббатства, но северный трансепт, ближайший к королевскому дворцу, кажется, изначально задумывался как главный парадный вход. Ввиду его необычайной важности северный трансепт снабдили величественным тройным порталом, украшенным многочисленными скульптурами. Но и его проект все же нельзя назвать чисто французским. Окно-розетка, пропорции и рельефность порталов можно считать французскими, но сами порталы, в отличие от французских, не выдавались вперед, как бы приглашая внутрь. Вместо этого порталы представляли собой глубокие ниши в поверхности стены. История этого проекта была печальной. Скульптуры выжили во времена пуританского иконоборчества, но в начале XVIII века оказались на свалке, причем не по религиозным, а по эстетическим причинам: статуи пребывали в плохом состоянии, а вкусы того времени требовали аккуратности. Когда сэр Гилберт Скотт примерно в 1880 году перестроил фасад, он разрушил порталы, заменив их добросовестной имитацией французских порталов XIII века, которую мы видим ныне. Таким образом, ярый английский патриот викторианской эпохи придал северному трансепту французский в сущности вид.
Архитектура, как и музыка, — переживание во времени, но, в отличие от мелодии, архитектурные памятники позволяют нам задать темп, а иногда и порядок, в котором мы будем ими наслаждаться. Эффект будет меняться в зависимости от того, идем ли мы быстро или медленно, движемся ли от просторных участков к меньшим или наоборот, предстанет ли внутреннее убранство целиком и сразу или будет раскрываться постепенно. Некоторые из литераторов, посетивших аббатство, знали это. Вашингтон Ирвинг начал свои «несколько часов прогулок по аббатству» с лабиринтов вспомогательных сооружений на юге, прошел сквозь низкую темную галерею, осмотрел подземелья, миновал клуатр и только потом проследовал в церковь, и контраст между увиденным и величественной возвышенностью внутреннего убранства самого собора был ошеломляющим. Натаниель Готорн в первое из своих многочисленных посещений аббатства зашел через северный трансепт, который, как предполагал литератор, был боковым входом; в другой раз он прошел через маленькую дверь в Углу поэтов, наслаждаясь ощущением укромности внутри огромного пространства.
Когда мы заходим во французский собор через западную дверь, то словно оказываемся внутри темного деревянного ящика. Сквозь мрак мы с трудом различаем эмалированную табличку с надписью «Poussez» («На себя»), тянем дверь и, споткнувшись в темноте о порог, оказываемся внутри церкви; ее внутреннее убранство, изумляя, в мгновение ока предстает перед нами целиком. Заходя, скажем, в Кентерберийский собор с южной стороны через главный портал, мы превращаем боковой неф в главный. Сначала мы получаем лишь частичное представление о высоте здания, и, пока не прошли в главный неф, мы не можем охватить неф взглядом целиком. В Вестминстере во время последней реорганизации туристических маршрутов главным входом был сделан северный трансепт. Современный посетитель, кажется, как и Готорн, чувствует, что ему показывают боковой вход, особенно если он проходит через восточную часть, но фактически он проходит по тому же маршруту, что и средневековый монарх. Первое, что видел король или паломник, входя в помещение, — это пространство в девять пролетов в длину, завершающееся дальней стеной южного трансепта. Конечно, это иллюзия: видимая церковь — всего лишь крестовина (точка пересечения между правыми углами) в центральном нефе.
Стоя на средокрестье, там, где сходятся неф и трансепт, мы все еще не имеем полного впечатления от главного нефа в целом. В архитектурном выражении неф — это длина церкви от западной ее стороны до средокрестья, а хоры — ее протяженность от средокрестья до восточной стороны. Однако литургия предполагает иное восприятие Вестминстерского аббатства. Хоры, отделенные с западного нефа от остального пространства церкви каменной алтарной преградой — пульпитумом, по обеим сторонам которых расположены скамьи для духовенства и певчих, продолжают западную часть средокрестья, разделяя неф на две неравные части. Такая модель обычна для бенедиктинской церкви. Как мы уже отмечали, аббатство, в отличие от большинства других английских соборов, не имеет ярко выраженной вытянутости западной части церкви до средокрестья. Следовательно, мы находимся в фокусной точке, в пересечении четырех ответвлений приблизительно равной длины. И есть лишь одна ось, пересекающая неф, святилище и трансепты в средокрестье, — вертикальная ось, поднимающаяся от пола до уровня свода и далее — до башен. Величайшие французские соборы чаще всего не имеют центральных башен, и свод средокрестья обычно той же высоты, что и остальные. Самое выдающееся исключение — Руанский собор, здание, демонстрирующее английское влияние в архитектуре. С другой стороны, несколько английских соборов имеют лантерны — башни со стеклянными окнами, находящиеся выше свода над средокрестьем. Лантерны аббатства никогда не были построены — есть лишь их жалкое подобие, возведенное не раньше XVIII века, и современный расписной деревянный потолок, установленный вместо поврежденного войной, — таким образом, мы не поднимаем глаз к головокружительному пространству свода с лучами солнца, струящимися, словно благословения, с высоты небес, как это происходит в Линкольне, Кентербери или Йорке. Но и дополнительная высота обладает такого же рода эффектом.