Диккенс хотел быть похороненным в Рочестере, но, когда он умер в 1870 году, пресса заявила, что тело будет отправлено в аббатство, и Стэнли заключил соглашение с поверенным писателя. В этом соглашении имелось условие: время и место захоронения будут держаться в секрете. Могила в южном трансепте была вырыта ночью, тело упокоили следующим утром. Но новость просочилась, и толпы стекались посмотреть на гроб в еще не закрытой могиле, такого паломничества не бывало со времен Средневековья: «Диккенс — один из тех писателей, которых стоит украсть, — писал Джордж Оруэлл. — Даже захоронение его тела в аббатстве было своеобразным воровством, если подумать». Но это нечестно: Стэнли не похищал тела Диккенса для самоутверждения, он выполнял народную волю и открыл церковь, чтобы ее принять. И с тех пор, по меньшей мере, наполовину случайно, аббатство начало новую «жизнь» как место публичных церемоний и увековечений.
Дэвид Ливингстон умер в глубине Африки, но Стэнли позаботился и о том, чтобы он оказался в аббатстве. Сердце Ливингстона осталось на том континенте, которому он отдал жизнь, но его останки были вывезены на берег, завернуты в кору и парусину и переправлены в Лондон. Захоронение пресвитерианского миссионера в англиканской церкви было значительным поступком. Самому Стэнли предоставили роскошную могилу, лучшую среди могил настоятелей Вестминстерского аббатства, непревзойденную в великолепии по сей день. Похороны Стэнли в 1881 году вдохновили Мэтью Арнольда на длинную оду, названную просто «Вестминстерское аббатство» (к несчастью, это одно из самых слабых его произведений).
Дизраэли настаивал, что хочет быть похороненным рядом со своей женой в Хьюхендене, и, таким образом, погребение в аббатстве не состоялось, к большому неудовольствию королевы. Семнадцатью годами позже в аббатстве, к еще большему неудовольствию королевы, со всеми почестями был похоронен Гладстон. Когда Дарвин умер в 1882 году, аббатство казалось единственно возможным местом для его погребения, но некоторые и по сей день считают агностицизм Дарвина несовместимым с религией. Дарвин был «величайшим англичанином со времен Ньютона» — заявила «Пэлл-Мэлл Газет», и они покоятся рядом. Похороны Дарвина были не менее величественными, чем ньютоновские: гроб в аббатство внесли не только научные последователи Дарвина (Уоллес, Гексли, Хукер), но и два герцога, граф, президент Королевского общества и американский посол. Эти похороны оказались очередным случаем нарушения воли покойного: Дарвин был очень предан своему дому в Дауне, графство Кент, и надеялся быть похороненным в церковном дворе рядом со своими двумя детьми и братом, «в самом милом месте на земле», как ученый однажды сказал одному из друзей. Но вдова решила, что должна согласиться на предложенные почести — и Дарвина похоронили в аббатстве. Его обожаемая собака Полли умерла несколько дней спустя. В конце концов ее разрешили похоронить в известковой низине, среди земляных червей, которым ее хозяин посвятил свои последние исследования. Сын Дарвина был похоронен под прекрасной цветущей яблоней в кентском саду.
Стэнли не проявлял большого интереса к убранству аббатства и оформлению литургии, но во времена его настоятельства внутри церкви появилось много произведений викторианской эпохи: алтарь и запрестольный экран, спроектированный сэром Гилбертом Скоттом. Проповедь Стэнли о «преданности» алтарю показывает: традиции и сохранялись, и адаптировались к современности — знакомая комбинация, не правда ли?
Мы, смиренные служители Господа, всецело желаем Его отцовской милости принять это как нашу жертву, наше пасхальное приношение. «Земля принадлежит Богу, и потому она изобильна» — все, что есть красивого в скульптуре, поэзии, живописи и архитектуре; все, что искусно в механических изобретениях, пронизано тонкой духовной связью с престолом Господа и небесными вратами. Алебастр с наших каменоломен, мрамор корнуоллских скал, мозаика с островов Венеции, порфир с берегов Нила или Босфора, украшения с далеких берегов Азии и Америки соединяются сейчас в служении Ему, Который «дал нам язычников во владение, запредельные части Земли в наследство», и сотворил золото Офира, и сандаловое дерево Блаженной Аравии для храма Соломона.
Эти сентенции, перекликающиеся с Библией и молитвенником, также, сознательно или неосознанно, перекликаются с ранними отчетами о драгоценных и экзотических камнях, привезенных из Италии аббатом Уэйром для мозаичного пола перед алтарем. Мы уже встречали в описании Флита «камни порфира, яшмы и фасосский мрамор». В правление Карла II Генри Кип восхищался мозаичным полом, «где сочетаются удивительно искусная работа и восхитительные изображения из яшмы, порфира, алебастра, змеевика, лидийского и турского камня». В XIX веке Скотт поместил в платформу алтаря три круга египетского порфира, вывезенных с Ближнего Востока лордом Элджином, внук которого подарил их аббатству. Латинская надпись свидетельствует о византийском происхождении порфира.