Ирония в том, что византийские в представлении Битона детали — например, прелаты в расшитых золотом одеждах — суть было реставрацией XX века, которая казалась невероятно «папистской» в то время, когда короновалась Виктория. Чэннон на коронации Георга VI вспоминал о Венеции времен Ренессанса. Воображение обоих мужчин далеко уносилось во времени и пространстве, вдохновленное экзотичностью истинно британской церемонии.
Является ли коронационная церемония примером изобретения традиций? Менялся ли ее смысл постоянно? Если значение этого события рассматривается как неотъемлемая часть того, что люди о нем думают, то мнений должно быть столько же, сколько свидетелей. Приведем одно. Это случилось спустя четыре года после последней коронации. Я воскресил в памяти, как, сидя на низкой каменной ограде, смотрел на праздничный кортеж, поднимающийся вверх по улице. Для меня коронация означала золотой трон, сияющую корону и прекрасную королеву (ведь все королевы прекрасны, как принцессы в сказках). Ощущения коронации как религиозного таинства не возникало, и сомневаюсь, что я испытывал патриотические чувства по этому поводу. Однако она казалась мне чрезвычайно важным событием (сейчас я готов сказать — «общественно значимым»), одним из тех человеческих деяний, которые объединяют каждого со всеми. Я вторгаюсь в эти воспоминания не потому, что они особенно значимы, но для того, чтобы показать: роль этой церемонии в восприятии людей неустойчива и меняется от человека к человеку, но сей факт не оказывает на нее заметного влияния. Со временем понимание события может измениться вместе с личностью. Пятьдесят лет спустя я стал понимать, сколь сакральна коронация по сути и сколь важен акт миропомазания. И, конечно, сегодня меня поражает (а ребенок нисколько не удивился), насколько юна была королева.
Есть еще одна причина, почему каждая коронация отличается от остальных. Коронация — не только публичная церемония, но и инициация личности, и потому личность монарха влияет на характер церемонии. Республиканская страна может утвердить главу государства (слишком часто он — профессор экономики преклонного возраста), но наследного главу государства вы не можете выбирать в соответствии со своими пожеланиями. Монарха можно обожать или не любить. Большую часть двух последних столетий главой Британии была женщина, чего не случилось бы при выборной системе. Исторический шанс получила также и молодость, в других случаях искусственно удерживаемая в стороне от общественных постов. Впрочем, ни одно из этих явлений не носит фундаментального характера. Социологи и историки спорят, являются ли подобные церемонии видом пропаганды, с помощью которой правящие классы поддерживают свою власть, или выражением некоего единства, сформировавшего и вновь и вновь подтверждающего общие ценности. В действительности коронация не является ни тем, ни другим (но может влиять на то и на другое); коронация — нечто, совершающееся потому, что так было всегда. Отчасти она самодостаточна; в конце концов, королевская власть — это не власть правительства, которое собирается после того, как коронация завершена.
Сила церемонии заключается в человеческом восприятии; однако имеется смутное ощущение, что фундаментальное ее значение заключено в самом действе — есть нечто вечное, «исконное» в этом ритуале, нечто весьма древнее. Обратимся к словам, которыми сопровождалось помазание королевы:
…Головой, помазанной священным елеем, как короли, священники и пророки помазывались. И как Соломон был помазан на царство Цадоком-первосвященником и Натаном-пророком, так и ты будешь помазана, благословлена и посвящена королевой над народом, врученным тебе Господом для правления…
Пожалуй, самое необычное в этих словах — их истинность: по всей вероятности, Цадок и вправду миропомазал Соломона, как Джеффри Фишер миропомазал Елизавету II. Это самый древний из всех христианских ритуалов, на тысячу лет старше самого христианства. Возможно, ритуал кажется таким причудливым оттого, что нынешняя королевская власть заметно трансформировалась, а основные элементы церемонии коронации сохранились, не претерпев существенных изменений более чем за тысячелетие. Коронация подобна зданию, в котором она происходит: наружное убранство аббатства едва ли наполовину из средневекового камня, его интерьер постоянно перестраивали, теологические взгляды в его стенах менялись, но оно — все тот же собор и, по существу, выполняет все ту же функцию, что и встарь.