— Не простоты ради, а почета для, — заметил подошедший Ефим, — пойдемте обедать.
Ружья со скользящим затвором под папковый патрон понравились всем. Именно их Вадим хотел преподнести Российской армии. Вернее, продать. Папковые патроны он отрабатывал на охотничьих и револьверных ружьях. К сожалению, со более практичнче сталь и цинк для гильз оставались дефицитом. Генералы повесили бы Вадима, если бы он стал пускать дорогие металлы на такое безобразие, как русские солдаты.
Самым близким аналогом в других странах была новая игольчатая винтовка, принятая на вооружение прусаками в сороковом году. Они назвали ее «легкой капсюльной», чтобы запутать дружелюбных соседей. Британцы носились по миру со своей Коричневой Бети и не спешили ее менять. Французы застряли в Африке и не спешили перевооружаться. Оставались американцы, которые еще в девятнадцатом приняли казнозарядные винтовки Холла. То здесь, то там по миру разрабатывали решения, которым суждено было сойтись.
— Давайте быстрее, пока горячее, — Ефим хлопнул в забинтованные ладоши, приглашая всех к расстеленной на земле скатерти со снадобью. Из Владикавказа они взяли морс, лепешки, яйца, сыр и творожники. Охотники возили с собой крупы на каши, Вадим же потащил сухой завтрак. Постно, зато полезно и придает сил.
Пообедав, отряд двинулся дальше на восток за реку Асса. На следующее утро появился первый аул. Он стоял на склоне горы, ступенями поднимаясь на несколько этажей. Отряд разделился: к поселению пошел Вадим, Михаил, Ефим и Егерь. Гостеприимство гостеприимству, но крупный отряд могли неправильно понять.
— Вашблогородие, а вы уверены? — уточнил один из охотников у Михаила Юрьевича.
— Конечно. Если стрельбу услышите, тогда и пойдете на помощь.
— Вы извините, но взять аул вдевятером это сказка, — пояснил Егерь.
— Что-нибудь придумаем. И хватит говорить глупости, а то сглазишь, — Михаил Юрьевич постучал по телеге.
Вдоль дороги мальчики пасли стадо овец. Как только отряд показался, один из пастухов побежал к каменным стенам аула. Низенькие домики еще пускали дымы, когда открылись ворота и навстречу путникам вышел крепкий старец с аккуратной бородой и шашкой в простых ножнах на поясе.
За отряд говорил Егерь, который знал местные языки. Вадим осторожно вслушивался и шевелил губами. Ефим молча наблюдал за ним, натирая мазью руки. Денщик прищурился, когда ему показалось, что у Вадима загорелись глаза. Рядом в повозке лежали револьверы. Так, на всякий случай. Егерь кивнул и показал отряду проезжать. Горец же стоял с ничего не выражающим лицом. В ауле залаяли собаки. Они не лезли к незнакомцам, только пугали. Лермонтов увидел в окне дома круглое лицо и подмигнул. В ауле пахло соломой и веяло прохладной из колодца.
Горец проводил гостей к самому крупному дому, который лестницей забрался на склон горы в три этажа. У входа стояла поилка, где пристроили лошадей. Под лестницей старик складывал нарубленные дрова, где боком лежал неплохой топор.
— Уважаемый Эмин согласился принять нас у себя, — пояснил Егерь, — он с хозяйкой останется на первом этаже, нам же выделят второй. Дети у него взрослые, все уехали, они теперь одни здесь живут.
На первом этаже гостей встречала большая комната за тяжелыми деревянными дверями. Беленые стены и потолок слегка подкатились от кирпичной печи у дальней стены. Там же был проход в соседнюю комнату и лестница на второй этаж. С противоположной стены стоял низкий деревянный диван, над которым висела кольчуга и пара шашек в ножнах.
Уважаемый Эмин пригласил гостей за стол. Егерь сначала спрашивал, а потом переводил:
— Уважаемый Эмин, хотел бы знать, чем может помочь путникам?
— Спроси, а уважаемый Эмин не хочет узнать, зачем пришли путники, — Вадим кивнул Егерю, чтобы тот перевел.
— В горах, не принято спрашивать, откуда пришел путник и куда идет.
Вадим задумчиво потер щеку.
— А нет ли у вас внука? Мы видели шустрого пастуха, которой побежал в аул? — спросил Лермонтов.
Эмин ответил не сразу. Он нахмурил густые белые от времени брови и повернулся к молчащему Ефиму. Они, наверное, равны в сединах, подумал Вадим.
— У него много внуков, столько, что всех и не упомнить, — перевел Егерь и засмеялся.
В комнату тихо зашла пожилая женщина в платке и поставила котелок с хинкалями.
— Угощайтесь, — по-русски объявил Эмин.
Он угощал гостей чачей и рассказывал, как в молодости прошел все горы от моря до моря. Вадим ел, пил со всеми, но что-то царапало сознание. Куча мелких деталей не давала покоя.
Уже ночью, когда все легли спать, Вадим сидел на крыше дома и писал под светом звезд. Его глаза слабо горели в темноте, но недостаточно, чтобы заметили с улицы.