— Гостям чачу, и стол накрой— приказал Ахмед и прошел за стол.
В углах комнаты и под тумбочкой лежали осколки посуды. Все выглядело как-то неряшливо, как если бы недавно все переворачивали с ног на голову.
Женщина молча принесла приборы, поставила горшок с бешбармаком, тарелки с огурцами и помидорами. Ахмед ждал, жуя петрушку, пока женщина накроет и уйдет.
— Сколько у вас с собой? — спросил Ахмет Вадима, когда они остались одни. Старейшина поставил перед гостями кубки и налил чачи.
— Немного, но на пару десятков хороших шашек и ружей хватит, — Вадим принюхался и поморщил нос, — Я давно в дороге и почти все уже обменял.
— Как это? Не боишься с собой столько драгоценностей возить? Вдруг ограбят.
Михаил Юрьевич порывался что-то сказать, но Вадим его больно ущипнул под столом и ответил:
— Так, а чего боятся? Я оружие почти сразу казакам продаю.
— Каким казакам? Вас же всего десяток ходит, — не понял Ахмет.
У Лермонтова дернулась щека от оговорки старосты. В ауле они показались вчетвером.
— Так это по деревням да аулам, а так идет отряд в триста голов, а с ним и касса. Чего маленькому торговцу рисковать?
— Триста, — попробовал Ахмет на вкус цифру, — маленькому не надо рисковать. В горах неспокойно.
— Неспокойно.
Лермонтов потянулся за вином, но Вадим остановил руку с кубком.
— Если тебе нечего менять, то мы поедем. Дорога извилистая, а если будем пьяными, то и упасть можем.
— Подожди, как это поедете? Оставайтесь, вас никто не гонит! — спохватился Ахмет. Крупная капля пота скатилась у него по лбу.
— Честно, не можем, начальник во Владивостоке шкуру спустит, если вовремя не придем, — вмешался Лермонтов, понявший Вадима.
— Орудия для торговли нет, но, может, возьмешь воском? Шерстью! Пшеницей, — перебирал предложения растерянный Ахмет.
— Спасибо, но нет, пойдем, — Вадим встал из-за стола, поклонился и зацепил Лермонтова за руку.
На ухо лейб-гвардейцу он зашептал:
— Идем быстрее, а то нас здесь закопают.
— Что за Владивосток? — также шепотом спросил Лермонтов, но ответа не получил.
Они вышли на улицу, где у повозки Ефим нагайкой отгонял любопытного подростка, который до этого открывал им ворота.
— А ну, пшел прочь!
При этом парень тер ушибленную руку и лепетал что-то на местном. Егерь же стоял у коней и держал руку на чехле от ружья.
— Мы уезжаем! — Вадим крикнул погромче, чтобы его все услышали.
На башне в амбразуре шевельнулись. Вадим прицелился, куда бы ударить, чтобы свалить каменную постройку, но в дверях дома появился Ахмет.
— Жаль, что торговли не состоялось, пожалуйста, передайте своим друзьям, что мы в Ачхой-Мартана рады путникам!
Он говорил громко, чтобы его услышали на башне.
— Спасибо, прощайте, — Вадим сел за вожжи.
Отряд уезжал в спешке, под пристальными взглядами местных. Лермонтов поежился и почесал спину между лопаток.
— Вадим… Борисович, а что это было? — захотел узнать лейб-гвардеец, когда они уехали подальше.
— Со смертью мы разминулись дважды, — Вадим вертел головой, чтобы увести отряд с дороги.
— Как это дважды?
— Первый раз, когда разминулись с конными, ты пыль видел?
— Да, — Лермонтов тяжело сглотнул. Вся ситуация вызывала слишком много вопросов, — налет же готовят.
— Это раз. А второй раз в ауле. Ты заметил, что пахло чесноком? — Вадим выбрал путь и повел туда отряд. К ним ехали охотники, которые до этого ждали в укрытии.
— Вашблогородь, мы видели, куда уехали горцы, — начал отчет охотник, но Лермонтов его прервал.
— Потом. Вадим, причем здесь чеснок?
— Притом что нас хотели отравить. Так пахнет мышьяк, яд такой, — Вадим спустился с повозки и повел коней за узду через крутой склон. Охотники последовали его примеру и спешились. Дорога как таковая уходила в другую сторону, откуда отряд изначально пришел, Вадим же повел по бездорожью. Они шли на свой страх и риск, огибая гору.
— Вашблогородь, это сказки! Ну не будут чеченцы травить гостя! — в разговор вмешался Егерь.
— А вот представь себе. Как иначе объяснить чачу, от которой разило чесноком? Я не знаю.
— А что за отряд казаков в триста человек ты выдумал? — нога Лермонтова скользнула по мокрому от росы камню, но лейб-гвардеец удержался.
— Обманул, напугал. Иначе бы нас вообще не выпустили, а так дождутся конных и пойдут за нами в погоню. Здесь намечается что-то большое и я должен узнать, что именно.
— Мне кажется, что ты перегибаешь. Со всем, — выдохнул Лермонтов.
— А давай проверим? Оставайся здесь и жди горцев, а мы пока уйдем подальше, — предложил Вадим.
У повозки заскользило колесо, и кони заржали, врываясь копытами в рыхлую землю. Повозка продолжила скользить, задняя ось повисла в воздухе над уходящим вниз склоном. Вадим заскрежетал зубами от напряжения и потащил коней за упряжку дальше. Ближе к закату отряд обошел гору и вышел на дорогу.
— Что теперь? — спросил Ефим, вычесывая щеткой бока взмыленному коню.
— Ждем Захарченко, — Вадим отпил из фляги. Охотники от усталости падали на землю.
— А долго это? — уточнил плюхнувшийся рядом Лермонтов.
— Есть у меня впечатление, что не так долго, — Вадим прикрыл глаза от заходящего солнца и повернулся на запад, где вопреки восточному ветру к ним плыло одинокое облако.
Глава 5
Отряд Захарченко шел по старой грунтовой дороге в сумерках. Капитан с постным лицом всматривался в каждый куст и большой камень в поисках знака. За прошедшие полтора месяца он не раз уже проклял Вадима с его задумкой о секретных метках.
— Капитан, а нам еще долго? — уточнил молодой Студент.
— Наслаждайтесь видом, — Захарченко наклонился в седле и достал свернутую карту из-за голенища. На ней подробно изображался весь Кавказ? разбитый на квадраты. Особенности местности отмечались так, если бы человек ее рисовавший облетел все горы с неба и линейкой замерил высоты. Михаил очень берег карту и в случае плена был готов ее съесть.
— Во-от за тем поворотом, должен быть сигнал, — Захарченко рукой указал на дорогу и вгляделся вдаль. В тени горы стояли силуэты людей, — братцы, к бою.
Он выхватил револьвер, на котором появились потертости и нагар после частого использования. Отряд спешился и пошел к неизвестным, прикрываясь дорогой, с лошадьми оставили пару человек, чтобы животные не шумели.
Захарченко почти на брюхе подполз к большому камню, за которым сидели неизвестные и разговаривали.
— Ну вот и говорю я Захарченко: хватит, любезнейший, так себя духами поливать, лучше сходим в баньку, там вам красавицы Петербургские спинку потрут. Так нет бы согласиться, а он что?
— Что? — спросил молодой голос.
— Позвал в одно заведеньице сомнительного…
— Врешь! Врешь, гад проклятый! — Захарченко вскочил и помчался с кулаками на Вадима, который травил байки охотника и Лермонтову.
— О, явился! Я думал, что мы здесь старость успеем встретить, — Вадим поднырнул под крепкий кулак Захарченко, уворачиваясь от удара, но скорее спасая друга от ненужного перелома.
— А ну, стой! Да за такие истории я тебе сейчас такие фонари поставлю, факела в горах не нужны будут! — Захарченко замахнулся для нового удара, но Вадим его только легонько ткнул пальцем в живот. Может, и выглядело со стороны легонько, но воздух вышел весь, и капитан как-то сжался.
— А что ты хочешь? Долго я тебя змея Кавказского буду ждать? Сколько ты еще ползать на пузе? собирался вокруг лагеря? — Вадим показал на испачканные в пыли ноги и черкеску капитана.
К лагерю расслабленно вышли ветераны с оружием в руках. Может, всего разговора они не слышали, но со змеем Вадим попал в точку.
— Вадим Борисович, а какой змей? — хохотнул Студент, — Наверное, удав, мы уже дышать не можем, сколько пыли наглотались. Душит-сь.
По отряду пошел смешок.
— А ну, цыц разговорчики, — Вадим прервал смешки, — Присоединяйтесь к позднему ужину, умывайтесь, вытираетесь и через час в дорогу.
— Какую еще дорогу? — не понял Захарченко. Он погрозил Студенту кулаком и потер живот.