Для стрельбы из гранатомета пластуны прикручивали к винтовкам ствол нарезной мортирке, в которую помещалась граната без чеки.
— Гранат много, если подойдем на триста шагов, то можно стрелять чуть задрав, — Вадим откинул на мортирке простой механический прицел, — успеете в бою попрактиковаться.
— Вашблогородь, разведчики вернулись, — доложил Егерь.
— Хорошо, значит, начинаем.
Аул состоял из крепких каменных домов, похожих на башни крепости с маленькими окнами-амбразурами. Никакой общей стены или ворот. Подул прохладный ночной ветер, поднявший облако пыли и понесший мусор над головами залегших пластунов. Пушки толкали вручную, кони могли поднять шум, поэтому их оставили раньше по дороге. На небе показалась луна, лучом пройдясь по хмурым лицам пластунов. Вадим стоял у ствола дерева, слившись с ним, и не дышал. Он вглядывался в свет в окнах, в мелькающих фигурах, вслушивался в доносившиеся с ветром одинокие фразы.
— Огонь, — прошептал Вадим и тронул за плечо командира орудия.
Дерево тряхнуло от выстрела. Рядом выстрелила вторая пушка, захлопали гранатометы.
Фугасный снаряд врезался в каменную стену дома, пробив ее, и взорвался внутри, повалив все здание. Второй снаряд залетел во двор и угодил в конюшню. Гранаты бились об оконные рамы, падали на крыши и взрывались. Больше всех повезло двум гранатометчикам, их снаряды залетели прямо в окна с горящим светом. Женские крики, мужская брань и разгорающийся пожар смешался в единую какофонию шумов. Ветер принес запах горящего дерева и соломы.
— Захарченко, на тебе штурм, — Вадим достал револьвер и поманил Лермонтова, — Мы с Михаилом Юрьевичем пойдем закрывать ловушку.
Пластуны под прикрытием орудий стреляли из винтовок во всех, кто выходил из домов с оружием. Разгорающийся огонь подсвечивал узкие улицы, на которых промелькнул отряд горцев. Они прикрывали собой мужчину в черном ночном халате.
— Вадим, вон они! — Лермонтов с револьвером и шашкой в руках повел людей в обход, чтобы не попасть под огонь своих же пушек. Вадим бежал следом, петляя между каменных улочек.
— Вашблогородие, подождите, — запыхтел Ефим с винтовкой в руках, он сразу отстал, потеряв Вадима из виду.
Сбоку раздалось ржание коня, из горящего сарая верхом выскочил горец. Он несся на Вадима, животное от боли не разбирало дороги и норовило наскочить на Вадима, который вжался в стену. Горец взмахнул шашкой, чтобы рубануть голову беспечному русскому, но металл наткнулся на руку и только порезал рукав. Вадимы выстрелил трижды, пока горец камнем не повис на беснующимся коне.
Вадим отстал от отряда Лермонтова и шел по следам во тьме. Хотя он знал, где горная тропинка, но идти до нее пришлось больше десяти минут. После резкого поворота показалась площадка, с одиноким сараем на самом краю обрыва и людьми в центре.
Высокий горец в белой черкеске бросил на землю тело молодого подпоручика лейб-гвардии Лермонтова с вывернутой вбок головой. Дыры от пуль на белой черкеске, горящие белым глаза у горца и тела охотников, заставили Вадим скрежетнуть зубами.
— И зачем? — Вадим сделал шаг, и его глаза тоже засветились.
Горец молча смерил незнакомца взглядом и не ответил. За его спиной стоял раненый в руку мужчина в ночном халате и молился.
— Что молчишь? — Вадим перешел на местный.
Тишина. Оппонент выжидал.
— Кто тебя послал? — Вадим подходил осторожно, спрашивая уже на турецком.
— Это не важно, — ответил горец и прыгнул, стараясь поймать Вадима в смертельные объятия. Прогремели выстрелы, Вадим высаживал выстрел за выстрелом врагу в живот. Анвар обнял Вадима, сжав руки в замок, и надавил со всей силы, пытаясь переломить врагу позвоночник. Его глаза загорелись ярким светом а по рукам пошли молнии. Вадим до хруста сжал зубы и улыбнулся. Боль, настоящая. Волосы встали дыбом и запахло жареным. Мундир обуглился, покрываясь дырами.
— Врешь, сабака, — Вадим схватил горца за уши и со всей силы долбанул лбом по носу. Влажный хруст, и лицо горца покрывается серой коркой. Стоило ему только на секунду ослабить хватку, как Вадим вырвался и со всей силы ударил по животу, в место, куда разрядил револьвер. Серая корочка чешуйками осыпалась, открыв рану, похожую на треснувший панцирь.
Горец пнул Вадима, разрывая дистанцию и выигрывая время. Пока Вадим перекатывался, он заметил блеск ствола орудия, спрятанного в кустах. На краю площадки притаился майор Мартынов и медленно наводил пушку на дерущихся.
— Я его держу, а ты стреляй! — по-русски заорал Вадим и набросился на горца, за что сразу получил удар кулаком по скуле.
Горец поднял с земли камень и разбил его о подставленный локоть в пыль. Вадим заманивал врага под выстрел, пока не увидел взгляд Мартынова. Майор поймал его на прицел и поднес запал. Круглое ядро просвистело по воздуху быстрее, чем прогремел выстрел, и сбило Вадима с ног. Он пролетел с десяток метров, спиной разбив стену сарая. Когда облако пыли осело, показался Вадим, который лежал в обломках стены. На сером лице проступали черные вздутые вены, а изо рта шла вода и пар. Металлическое ядро всмятку раздавило живот и сломало нижние ребра. Вадим попытался что-то сказать, но только выплюнул больше воды, которая, комом застревала у него в горле.
— Мертвецам не нужны слова, — горец поднял Вадима за грудки и удар за ударом выбивал защитную оболочку с лица.
Мир вокруг закружился, Вадим чувствовал, как вкус дейтерия оседает на языке, пока его голову бьют наковальней. Ему в лицо доходило частое дыхание, упивающегося насилием человека. Через звон в ушах до Вадима донеслось:
— Простите, вашблогородие, не уберег! — горца со спины обхватил Ефим.
Тело старика затряслось от разряда. Маленькие молнии прошли от седых волос до морщинистых рук, и он выронил две чеки.
Парные взрывы слились в один. Сарай обвалился полностью, утягивая Вадима вместе с обломками на дно ущелья. Падая, Вадим увидел, что от места битвы в небо поднялся полупрозрачный силуэт одного денщика. А дальше тьма.
— Ты уверен, что этот монстр умер? — Шамиль подошел к Анвару, который стоял на краю обрыва и смотрел на горную речушку, впадающую в Терек. Лицо Анвара покрывали застрявшие в коже осколки от гранат, его руки бесконтрольно тряслись, как после шока.
— Должен, — Анвар развернулся в сторону Мартынова, который вышел из-за кустов, — что будем делать с ним?
— С собой заберем. Русские его точно раскроют.
***
Михаил вынес дверь ногой и ворвался в маленькую комнату. За перевернутым столом пряталась женщина в большом платке, она обхватила мальчика и плакала. Захарченко повел револьвером, проверяя нет ли еще кого, и тут у женщины из-под одежды блеснул металл. Она поняла, что Михаил заметил это, и закричала, вставая, но пуля в голову и грудь, опракинули женщину. Михаил выстрелил еще раз и вышел, оставив в комнате два тела.
На улицах аула затихла пальба. Пластуны зачищали дом за домом, закидывая гранаты или вступая врукопашную. Кровь смешивалась с пылью на улице, превращаясь в грязь.
К Захарченко подошел Егерь.
— Михаил Степанович, почти закончили.
— Отлично, но где черт возьми Вадим?
Егерь не смог ему ответить. Только как провидение с небес ударил луч луны и целенаправленно пошел от Михаила в сторону тропинки. Захарченко даже не стал поднимать голову, чтобы понять “кто” указывает ему путь, только отдал команду:
— Все за мной!
То, что они опоздали, стало понятно по количеству тел, которые лежали на площадке и по разрушенному сараю, большая часть которого обвалилась в ущелье.
Михаил закрыл лицо рукой. Он стоял над телом Ефима, у которого не было рук, а лицо покрывали следы как после удара молнией. На щеке старика осталась одинокая слеза, застрявшая в морщинках у глаз.
— Найдите Вадима! Живо! — закричал Захарченко и отвернулся. Ему пришлось закусить палец, чтобы не завыть от подступающего горя.
Совсем рядом лежал Лермонтов, в окружении мертвых охотников. Молодой офицер встретил смерть с кровожадным оскалом, разрядив револьвер во врага.