— Извините, а кто последний? — улыбнулся он пятерке генералов, которые сидели рядом с кабинетом его Величества.
— А вы кто? — поинтересовался секретарь, наверное, его Величества. Низенький такой человек, почти сросшийся с рабочим столом. Только для кабинетной должности у него отросло непомерное эго, как естественный механизм защиты от всяких высоких гостей.
— Ну, я собственно, это, — Вадим прошел к секретарю и показал приглашение.
— Штабс-капитан, вы чего мямлите? И где ваш мундир? Его императорское Величество не любит, когда… — похоже, секретарь нашел, на ком можно было отыграться за годы пренебрежения и завел пластинку.
— А я не при исполнении, комиссован после кровавых боев на Кавказе, — ответил Вадим, и прошелся взглядом по столу, пока не наткнулся на мраморного белого мишку. Вадим схватил статуэтку и откусил мишке голову, пережевывая под ошарашенным взглядом секретаря. Генералы и караул не увидели, что именно произошло, поэтому только удивленно прислушались.
— Но, но он же казенный, — секретарь шмыгнул носом. То ли он очень любил мишку, то ли секретарю светил нагоняй от начальства.
— Что за шум? — в прихожую заглянул статный мужчина, в черном мундире генерала от кавалерии. Человек обладал тяжелым взглядом и громким голосом, который тут же поднял ожидающих военных и заставил вытянуться караул. Вадим проникся моментом и вытянулся по стойке смирно.
— Александр Иванович, штабс-капитан Беркутов, явился по приказу его Величества, — Вадим отдал честь.
За его спиной скрипнул стулом секретарь государя вставая.
Вадим стойко выдержал тяжелый взгляд военного министра князя Чернышёва.
— Идемте со мной, — Чернышёв прошел в дверь напротив кабинета Николая Первого, а Вадим поспешил за ним в большой зал с длинным столом. На стенах висели портреты императоров и видных военных деятелей. В убранстве сказывалась фанатичность Николая к всему военному.
Министр показал Вадиму на кресло и сел рядом, почти в панибратской обстановке.
— Ваше высокопревосходительство? — Вадим вопросительно поднял бровь.
— Я пришел по просьбе его императорского величества, по вопросам требующих личной договоренности, — Чернышёв продолжал изучать штабс-капитана, — прежде всего, вы должны принести кое-какие документы.
— Все так, — Вадим достал из внутреннего кармана стопку перевязанных писем, скрепленных сургучом. Официальные донесения штаб Кавказа отправил через военных посыльных. Часть же с личными впечатлениями офицеров отправили с Вадимом.
Чернышёв проверил печати, прежде чем вскрыл письма и погрузился в чтение. Лицо военного министра не выражало эмоций, пока он не отложил последнее письмо.
— Что вы скажете?
— По какому из поводов, ваше высокопревосходительство?
— По поводу человека, который выпустил молнии из рук, — вот здесь Чернышёв скривился так, как если бы съел целиком лимон.
— А-а-а, про турка, — кивнул Вадим.
— Почему вы уверены, что турка?
— Он говорил на турецком, не понимал ни на русском, ни на черкесском, — объяснил Вадим, — я полиглот, быстро учу языки.
— И как же вы с такими способностями попали в обычную кавалерию, а не к дипломатам? — Чернышёв наклонился ближе, стараясь нависнуть над Вадимом.
— По юношеской глупости хотел доказать отцу, что способен жить самостоятельно.
— Четыре года назад, была еще юношеская глупость? Вам сейчас сколько? Двадцать два?
— Двадцать три, — заметил Вадим и изобразил смущение, прежде чем продолжил, — чувство холодной стали у сердца, — сказочно меняют людей.
— Ну да, и пробуждают коммерческую жилку, — снисходительно улыбнулся Чернышёв.
Потомственный дворянин и военный недолюбливал коммерсантов, считая дело торгашей недостойным.
— А что поделать? Вот когда из-за сломанного кремневого замка, чуть не отрубают голову, то приходится браться за дело самому! — разгорячился Вадим, — и без поддержки любимого Отечества, я смог запустить производство оружия! Дворянский банк отказал мне в кредите, ну ничего, я заработал сам! Меня оклеветали и сослали на Кавказ, так я вернулся с победой!
Вадим говорил громко, плюясь слюной, придавая наглядности своему возмущению и праведности гнева.
— Штабс-капитан, — Чернышёв ударил рукой по столу, — знаю я твои печали.
Он встал из-за стола и заглянул в дверь, громко прокричав:
— Иванов! Найди и приведи моего адъютанта, он в коридоре. И что-нибудь к чаю нам придумай.
Дальше беседа пошла по другому руслу, приняв доверительную атмосферу. По крайней мере, такую пытался показать военный министр, по совместительству глава разведки Российской империи.
Адъютант министра принес поднос с горячим чайником и оставил кожаную папочку.
— Мы оценили ваши карабины и винтовки, Вадим Борисович, и остались довольны качеством оружия, но не его ценой, — Чернышёв похлопал по папке с документами, — большие головы все подсчитали, и мы не потянем. Казна у государства не бездонная.
Вадим понимающе кивнул, сдувая пар с чая, прежде чем спросил:
— Я слышал, что в этом году проходил конкурс на новое линейное ружье…
Александр Иванович хохотнул.
— После вашего образца конкурс отменили, за ненадобностью. Сразу отправили вашу винтовку на испытания.
— Не мою, а мастера Уманского. Я только произвожу, продаю и слежу, чтобы никто не нарушил патент. А то маленького оружейного мастера может обидеть каждый, а вот Вестника… — Вадим многозначительно поднял палец.
— В общем, несмотря на все замечания, — Чернышёв указал на письма от офицеров с Кавказа, — мы бы хотели перекупить патент.
— Только на винтовку?
— Да, карабины и револьверы, пока приняли только на флоте, с ними мы согласны по цене, хотя и будем рады скидке.
— Это обсуждаемо, например, с выделением рабочих к моим заводам и помощи при постройке училищ мы сможем понизить цену.
— Здесь должен решать его императорское Величество, — взял паузу Чернышёв.
— Конечно. И допустим, мы продадим вам патент на винтовки, как вы будете делать для них стволы и патроны? Сколько сейчас нарезных стволов выпускают в Сестрорецке? Сто? Двести?
Военный министр не ответил, ожидая предложения от Вадима.
— В силах моей компании поставить не только станки, но и паровые машины, для оружейных заводов империи. Тысячи нарезных стволов, сотни тысяч. Можно даже расточить имеющиеся. С новой пулей пойдет.
— Это только нарезные стволы, остались патроны, — заметил Александр Иванович.
— Верно, но здесь либо полностью делать гильзу из цинка, — Вади заметил, как министр сжал кулаки, — либо донышко с капсюлем из цинка, а гильзу папковую, как мы сейчас делаем. Заводы под гремучую ртуть так и так придется строить. Вы же рассматривали другие ружья уже с капсюлями для армии.
— Вы хорошо осведомлены, для человека, который последние полгода был на Кавказе, — заметил Чернышёв.
— Дела компании обязывают.
— Хорошо, я уговорю его императорское величество, — Чернышёв налил себе коньяку, — чтобы вы хотели для себя?
— Помимо денег? — Вадим мокнул пряник в чай, — право на продажу оружия и строительство оружейных заводов. И еще, пока я был далеко, мои мастера придумали новый револьвер. Думаю, что он будет интересен нашим дипломатам и, может, еще полицейским.
— Вы принесли с собой оружие? На встречу с его императорским величеством?
— Что вы, ваше высокопревосходительство, только рисунок, — Вадим достал из нагрудного кармана чертеж короткоствольного револьвера, который помещался в кармане сюртука.
Чернышёв рассмотрел новый револьвер и заметил:
— Интересно, большего пока сказать не могу. И по поводу разрешения, насколько я знаю, вы и так можете продавать оружие.
— Ваше высокопревосходительство, с документом от министерства за вашей подписью, мне откроется больше возможностей в продвижении отечественной оружейной школы. Вы же назовете новую винтовку Уманской?
— Верно, винтовка уманского сорок второго года, хотя может и сорок третьего, если до конца года не успеем принять на вооружение.