— Вадим, а где мы возьмем деньги для общежитий, кухонь? Кто там будет следить за порядком? — спросил Кондрат, который опасался, что именно его людям и предстоит разнимать драки.
— Сами будут. Организуем дружины, для сохранения порядка. Самых способных будем отправлять в боевое крыло, самых беспокойных отправлять купаться в Балтийское море.
— Но там же холодно! Они заболеют и умрут, — Максим знал, что задает максимально наивный вопрос, но кто если не он.
— Настоящих преступников, которые готовы идти, например, на убийство не так уж и много из общего числа людей. Даже в обществе бедных, они не найдут укрытия. Мы же просто наведем порядок и дадим людям надежду выбраться из порочного круга. Если они не захотят сотрудничать или работать, то это их дело. Но не в моем городе, — Вадим стукнул по столу, столешница жалобно заскрипела, — Нам добровольно помогут местные торговцы. Они просто не смогут обойти такое богоугодное дело.
— Но это война! — Максим расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
— Она уже идет. Под Новгородом погибли наши люди. На Михаила напали. Что будет дальше? Мы же никого не трогали, пока не тронули нас.
Вадим подошел к карте России и карандашом соединил треугольник Петербург, Новгород, Москва.
— Мы возьмем под контроль все. Начиная от кулачных боев, заканчивая подработкой для бедных. Если где-то сидит несчастный самогонщик, от пойла которого люди слепнут, то мы его найдем и вздернем.
— Вадим, это слишком, — на этот раз встрял Кондрат.
— Слишком, это когда народ пухнет от голода, когда бедняки замерзают прямо на улицах, когда по городу мы находим обглоданные тела людей. Или ты забыл, что нашли Микола с Алексеем? — Вадим взял Кондрата за грудки, — шутки кончились, началась работа.
Разговор закончился поздно вечером. За время собрания они успели спланировать операцию по поиску Седого, которого предписывалось только найти, но не трогать. Максиму же Вадим задал отдельные задания по расширению Заводского и покупке земли около залива.
— Вадим, а правда, что вы убили того турка серебряными пулями? — спросил Кондрат, когда Максим оставил их наедине.
— Если бы, — тяжело вздохнул Вадим, — золотыми. Я, можно сказать, ограбил Захария, чтобы сделать десяток выстрелов для слонобойной винтовки. Михаил не даст соврать.
— Я понял, — кивнул Кондрат и пошел в ресторан, раздавать приказы.
Вадим же остался в штабе один. Он постучал пальцами по стене, где висела карта Российской империи.
— Рядом повешу карту со всем миром. Будем расширяться.
Глава 15
27 октября 1841 года.
До лекции в Техническом у Вадим оставалось несколько дней, которые он тратил на осмотр уже работающих предприятий и места под новые. В Заводском строили подземные склады для оружия и взрывчатку из разросшегося оружейного завода. Цеха по выделке патронов, оружейных стволов, “мыла”, красок и станков обнесли высоким кирпичным забором с дозорными башнями. Людей на предприятия пускали только по пропускам. Охрана досматривала вагоны поезда, прежде чем пускать их на территорию завода.
А поезда начали приходить чаще. Привозили уголь, железную руду или детали, а вывозили готовую продукцию: начиная от станков для императорских оружейных заводов, заканчивая готовыми револьверами и карабинами для казаков. Самым большим заказом для Вадима стали лесопилки Есислава Павловича. Этот без преуменьшения деревянный магнат расширял производство и выделку досок в северных губерниях. Плохие, да и хорошие языки поговаривали, что Есислав Павлович Васнецов скупил большую часть конкурентов в Архангельске.
В Заводском на следующей неделе заканчивали строительство храма. Из-за чего поселок готовился, ведь обещали прийти высшие церковные чины, для освящения. Важное мероприятие, в честь которого Вадим объявил нерабочие дни.
Другим делом для него стало посещение газетчиков, журналистов и просто известных писак. Раньше Вадим обходил братию пера, из-за банальной ненадобность. Но грядущие изменения в быту бедных, а особенно ДОБРОВОЛЬНЫХ пожертвованиях Петербургских торговцев, обязательно поднимут волну шума, которую Вадим намеревался глушить встречной волной.
Вадим посетил питерские отделения таких крупных газет как “Русский инвалидъ”, “Ведомости”, “Сынъ Отечества”. Только “Русский инвалидъ” посвященный ветеранам войн и благотворительной деятельности для домов ветеранов, оставил у Вадима хоть сколько-нибудь хорошее впечатление. Чисто деловых журналов практически не печатали, Вадим ничего не нашел, кроме газеты “Купец” и “Журнал мануфактур и торговли”. В основном люди следили за успехами делового мира на страницах “Строителя” в английском оригинале, или же “Экономиста” в отечестве. Французские газеты даже не трудились переводить для широкой публики, по очевидным причинам и увлечением Францией большинства российского дворянства.
Третье отделение приглядывало за основными типографиями, но нет-нет, да и проскакивали сатирические страницы или похабные — революционные заголовки. В основном подобная литература ходила в студенческом сообществе, находя приют в неготовых к ответственности головах.
Плюнув на издания, Вадим пошел сразу в третье отделение, где перед публикацией оказывались все рукописи. Замучав цензоров до икоты, Вадим выходил с четким намерением, которое неожиданно прервал, только пообедавший Месечкин Алексей Игнатьевич:
— Вадим Борисович? А вы какими судьбами?
— Хочу пару газет начать выпускать, а то нашу желтую прессу читать невозможно. Фантазеры.
— А вашу, можно будет читать? — не понял Месечкин.
— Мою нужно!
Полковник икнул. Хорошее настроение после обеда исполнилось безвозвратно.
— Вы к нам заходите, как к себе домой. Может вам кабинет завести?
— Я, пожалуй, откажусь, у вас вентиляция плохая, — Вадим всем видом показывал, что собирается уходить.
— Какая вентиляция? — Месечкин в голове просчитывал, какой головной болью для него обернется новая авантюра Беркутова, поэтому не вник в суть вопроса.
— Душно у вас. Народ на рабочем месте в обморок падает, — Вадим кивнул на секретаря Месечкина, который тихо посапывал в приемной полковника.
— Вот же, шельма…
— В общем, я вам на стол положил на подпись прошения об открытии газет, их общей направленности и так далее, посмотрите, как ознакомитесь с проектами, — Вадим махнул рукой и сбежал по лестнице на первый этаж.
— Какие, еще мать твою, проекты? — Местечкин тихо подошел к столу секретаря, где лежали свежие папки с документами, — Мда, — Местечкин пролистал первый десяток страниц и не то, чтобы ему прям не понравилось, скорее где-то в желудке появилось чувство изжоги. Полковник жил по принципу: когда страдаешь сам, то обязательно сделай так, чтобы страдали и окружающие. Алексей Игнатьевич так громко хлопнул папками об стол, что бедный секретарь вскочил, ударившись коленкой прямо об угол столешницы. Усатое лицо секретаря стойко скривилось и гордо промолчало.
— Больно? — спросил Местечкин.
— Да, — с надрывом ответил секретарь.
— Хорошо, — улыбнулся Месечкин и скрылся в кабинете, под болезненное всхлипывание, изжога трусливо отступила.
****
Встроенный в башню гатчинского дворца световой телеграф по цепочке передал сигнал в сторону Кронштадта. Император перебирал листки из папки с красноречивым названием “Демон”.
— И что, такая большая проблема? — уточнил он у стоявшего Чернышева.
— Так точно.
— И этот самый “турок” был первым?
— Никак нет, ваше величество, но он был первым, о ком мы узнали. Дальше я начал проверять похожие сообщения, — Чернышев сделал небольшую паузу, — Чтобы не приходить к вам с пустыми руками, так сказать. И помимо множества сообщений от наших офицеров на Кавказе, которые никак помешательством не объяснить, я нашел сообщения из Бразилии и Мадагаскара. В Мадагаскаре местный правитель выявил человека-божество с необычными способностями и светящимися глазами, как только выяснились странные наклонности этого существа, то аборигены скинули его в море. Предположительно, таким образом, уничтожив. Если бы не случайные голландские торговцы, то мы бы никогда не узнали об этом случае.