— Ledo.
— Чё ты там сказала?
— Остынь, хирург. Дамочка осознала, что в западне.
Мари дрогнула руками. Тактильные ощущения наконец-то дали о себе знать. Девушка была связана по рукам и ногам. К стулу пристегнули кожаные ремни, однако от вздрога послышалось лязганье проволоки. Третий из разговорчиков подошёл и холодным дулом пистолета ткнул Вестнице в висок.
— Девятимиллиметровая пуля — не свинцовая крошка, дорогуша. Если застрянет глубоко, спать будешь долго. У нас для таких особые меры. Сколько говоришь в том баке литров?
— Около двухсот. И зачем тут так много азотной кислоты?
— Ты бы ещё спросил, зачем на металлургии наковальня. Здесь раньше был склад красочного завода.
— Ну, я думаю, что ты, дорогуша, туда поместишься. Поэтому, не рыпайся, а то жизнь станет… Более красочной.
— Ладно. Так и быть, посмотрю на ваш цирк, — проигнорировав угрозы, невозмутима ответила Мари:
— И как же мы проведем вечер? Пытки? Встречалась я с ними. Скучно, когда долго.
— Я предпочитаю вещам более дельное применение. Мы — не звери, какими вас выставляем, — упоминал центральный в крайне весёлом настроении:
— Да, я знаю, кем ты была. Читать с лодыжки трудновато, но такому я уделил время. Ты подчеркиваешь свой статус видком. Настоящая демонесса. Прямо как твой коллега.
— Это… Это твоих рук дела, тварь!?
— Что? Нееет, что ты? Ты правда уверена в том, что убийца останется в том же городе со мстительным свидетелем? Он давно уехал. Однако, без меня, твой дружок сейчас был живчиком. Или как вы это называете?
— Простой стул не удержит мои пальцы, когда они будут сминать твою глотку.
Древесные ручки взвыли скрипом.
— Нетушки, так дела не пойдут, — неизвестный рубильник повернулся по желанию подстрекателя.
Раскаты электричества пробежали по белёсой коже, и подкидывая волосы в верх. Рубильник поднялся на место.
Сквозь вонь жаренный смрад и дым, оголился смех.
— Электрический стул тоже не удержит.
— И не надо. Было бы кощунством не дать тебе воли, — с непонятными фразами центральный собеседник стал совсем близко и согнулся на одно колено:
— Я дам тебе её. Дам тебе сладкую месть.
Мужские кисти подвернули джинсовую штанину. Черные буквы словно потрескались, держа за собой горяще-желтый свет. Собеседник отошел.
— Ещё раз.
Женский вопль источал не страдания, а гнев. Сил выбраться из под ремней просто не хватало, мышцы танцевали в диком сокращении.
— Не вышло? Ну же, выпусти её. Я хочу на неё взглянуть, — Пактум светился всё сильнее:
— Либерна, ау, выходи!
— Отъебись, — хрипнула Вестница.
Щека вомнулась от прилетевшего кулака.
Глава 28
— Это ужасно! - Нимбри в мурашках, с трудом выдавила из себя эти слова:
— Как же ты ушла?
— Я не помню, — едва не плача, ответила Мари:
— Единственное, что не даёт забыть остальное…
Девушка запрокинула ногу на железную рукоять вагонной двери. За тканью, как за бинтом, была язва. Договор покрылся трещинами и ранами с обуглившейся коркой. Внезапно, Вестница отбросила мимолётную грусть и немного взбодрилась.
— Ну и чёрт с ним. Мой возраст не предполагает страдать по прошлому.
— Но тебе всё ещё ведомы эмоции простых людей. Это меня немного удивляет. Как, живя столько лет, видя столько боли, ты всё ещё не стала… Ну…
— Бесчувственным камнем? Забавно, но об этом я думала когда-то тоже. Даже нашла ответ, как мне кажется.
— Скажи.
— Наша участь подобна морю.
— Морю?
— Да. Мы, как морская гладь, не изменимся за много лет. Чтобы ни случилось, мы будем такими же. И в тоже время, волны раз за разом поднимаются вновь. И никакой опыт этого не меняет.
— Интересно.
— Ага. А знаешь, что ещё интересно? Твой секрет. Выкладывай.
— Оу, точно. Не знаю, с каких слов начать.
— Иди как идёт.
— Хорошо. Я… Ты хорошо знаешь Роджера?
— Зависит от вопроса, а что?
— Мне кажется, он был очень хорошим человеком.
Вестница нервно проглотила слюну.
— И?
— Я… Я не знаю. Не думаю, что он обратит на меня внимание.
— Что? Ты что, запала на него? Ха-ха… Хе.
Девушки неловко промолчали, пока Мари не решилась сказать:
— Ты не права.
— А?
— Роджер не из тех, кому что-то надо показать. Он сам всё увидит. Я успела это понять за то недолгое время общения с ним.
— Просто… Вряд ли он даже знает или догадывается об этом. Для него я была просто жертвой в беде, которую пришлось отбивать от своих же.
— Стоп… Чего?
Нимбри поняла, что прокололась. Лунного света было достаточно, чтобы увидеть страх и стыд на её лице и в её глазах.
— Мари, прошу. Молю, дай мне сказать.
— Уж слишком часто я позволяю ангельскому отродью болтать.
— Я понимаю, что не смею это упоминать, но… Но неужели ты перечеркнешь проскочившую между нами дружбу?
Рука Вестницы немного напряглась и, через мгновение, сомнение всё-таки закралось в мысли.
— Ну?
— Что ну?
Мари сделала глубокий вдох.
— Ты вроде как хотела что-то сказать.
— А, ой, прости. Я хотела сказать, что не собираюсь причинить вреда.
— Зато я хочу.
— Прошу, подруга, если это слово мне дозволено говорить, я не за тех, кого ты считаешь своими мучителями.
— Тогда, о чём, скажи на милость, ты думала раньше? Почему не ушла до нас? Я не могу поверить в то, что такой комок «милоты» мог захотеть перебежать через баррикады на другую сторону, а не просто уйти с поля боя. Может у тебя есть что сказать на этот счёт?
— У меня есть.
Из тени вышел Роджер.
— Роджер, я…
— Всё в порядке, Нимбри, всё в порядке.
— Ты так уверен в этом? — напряженно спросила Мари.
— Да. Ты спросила, что я могу сказать на этот счёт? Она попала сюда случайно. Не пришёл бы я тогда, ругать тебе сейчас было бы некого.
— Мари, прошу тебя, не жги между нами мосты. Не будь Либерно…
— ОТПУСТИ ЕЁ!!!
Как молнии пальцы Вестницы быстро обвились вокруг шеи ангела. Одежда со спины с треском распоролась, вырвав из себя два огромных чёрных крыла, настолько темных, чем раньше, что даже при свете увидеть их не получалось.
— Поставь её на землю, живо! - коса змеёй сползла к руке Роджера.
— Так вот она, холодная. Как обещали. Раз не любовь, то смерть заполнит моё сердце.
Нимбри рухнула на пол.
Белое лезвие свистнуло в полёте и нанесло глубокую рану. Тревис выбил с ноги Мари из поезда в воду.
— Was?! - Стефана разбудила шумиха, но взгляд он обратил только под самый конец, что вызвало ужас:
— Бартос, просыпайся! Бартос? Ай, steigen!
Дурьер очнулся вторым и выскочил с Прахом к последствию проишествия.
Роджер сидел, держа тело Нимбри. Ему всё ещё трудно было поверить.
— Что здесь случилось? — согнулся к нему немец.
Стеклянные глаза не обратили внимание на вопрос. Стефан пощелкал пальцам у парня над ухом.
— Рядовой, что стряслось?
— Мари, — прошептал он.
— Kannst du es wiederbeleben?·
— Leben für Leben. Es geht nicht anders.·
Одна деталь попалась на глаза Осберта. Искорка мелькнула у шеи затылка девушки.
— Lose ziehen ist eine gute Wahl. Hilf mir.·
Прах достал нож из внутреннего кармана. Палец, как перо, начало извергать кровавые чернила. Трентор будто не замечал окружающих.
— Нам дали силу и долголетие, но не излечили от боли при потере близких душе. Чудовищная слабость, — думал про себя немец, рисуя на полу пятиугольник.
Закончив, он обратился к Бартосу:
— WiederholenSiealleWörternachmir. Andernfallswerdenwirnichtspeichern.·
Утвердительно кивнув, Дурьер прислушался к голосу Стефана. Оба заговорили на неизвестном языке.
— Eitselommuvon. Silibairavniatatum. Sinaicramsubinimracnirorre.
Багровая геометрическая фигура стала идеально ровной. На полосе всплывали символы. Некоторые менялись и новые застывали. Когда движение в контуре прекратилось, пятиугольник загорелся синим пламенем.
— Нашел-таки, — последние слова блудного сына перед смертью и встречей со Смертью.