Томоэ-чан еще не смотрела на него с такой радостью, даже когда они делили футон.
— Я научу тебя наслаивать иллюзию на мою, — ее зубы сияли белизной в смягчающейся тьме. — И взамен ты включишь меня в план своего отца.
— Я не знаю его план.
Томоэ-чан указала на крест.
— Я пыталась несколько раз понять, что под этой грудой, но без толку. То, что тут, связано с борьбой Совета и Восьмерного зеркала. Как только вернешься с горы Хида, все мне расскажешь.
— Понадобится не только груда земли с травой и Восьмерное зеркало, чтобы изменить Совет.
Томоэ-чан посмотрела на него с тяжелыми веками, ее глаза стали щелками страстных теней.
— Ты говоришь, что устал от игр, и что? Все играют в затяжную игру. Хераи-сан думает, что может сбежать из мира Иных. Он ошибается. Наши пути снова пересекутся. А пока что, — она сжала запястья Кена своими мозолистыми и удивительно сильными ладонями, — одолжи мне силы, чтобы я смогла стать тем глупым стариком.
* * *
Два дня спустя уставший Кен и убедительная копия Хераи-сана прошли, пригнувшись, в низкую дверцу чайного домика Совета в храме Ясукуни. Они путешествовали как двое мужчин от префектуры Аомори до Токио, чтобы обмануть следящих шпионов Совета. Но рядом с керамической чашей с горящим углем сидел не Тоджо-сама, не он ждал их и смотрел, как пар поднимался из железного чайника.
Томоэ тут же опустилась на колени и низко поклонилась. Кен последовал примеру. Юки-сама, третий и самый скрытный член трио, правящего Советом Тихого океана, помахала рукой.
Они сели прямо, скрестили ноги перед собой в мужском стиле. Юки-сама поджала кроваво-красные губы. В комнате заметно похолодало. Юки-сама была Снежной женщиной, и хоть она держалась тени Кавано-сама и Тоджо-сама, было ошибкой забывать, что она была древней и сильной.
— Я вернулся с Севера, — сказал Кен. — И привел его выступить перед Советом.
Ледяные голубые глаза, обрамленные бесцветными просвечивающими ресницами, посмотрели на него с выражением, передающим равные меры терпеливого раздражения и недоверия. Кен стиснул зубы, чтобы они не стучали.
— Приветствую, член Совета, — сказала Томоэ-чан низким баритоном Хераи. — Будем ждать остальных?
Юки-сама медленно покачала головой, уголки ее губ недовольно опустились. Кен ощущал, как холод щипает его за кончик носа. Он взглянул на Томоэ-чан, но ее маска Хераи была целой. Звук, похожий на свист ветра над тундрой, заполнил комнату, волоски Кена встали дыбом. Пот проступил возле лопаток. Юки-саму не обманешь. Он все это время продумывал, как будет защищаться от Тоджо-сама, но не представлял, что им придется иметь дело со Снежной женщиной.
Она щелкнула пальцами со звуком трескающегося льда и поднялась на колени, подула на белый пар, и он обвил его спутника. Томоэ-Хераи напряглась, ее кожа стала розовой от атаки холодом. Юки-сама подплыла к ней, ее лицо оказалось перед лицом Хераи со щетиной и морщинами. Она вдохнула.
Рот Томоэ-Хераи раскрылся от шока. Белый зернистый дым с запахом скисших бобов и рассола поднимался медленной спиралью между ее губ. Юки-сама соединила ладони, направляя дым в ее рот, жадно пила его. Она села на пятки с явным наслаждением, смягчившим ее лицо.
Иллюзия Хераи мигнула и пропала, оставив бледную задыхающуюся Томоэ с большими глазами. Кен двинулся к ним, но Юки-сама подняла бледную ладонь, и он отпрянул как отруганный ребенок.
— Мы ждем нашего наказания, — сказала Томоэ-чан между шумными вдохами. — Юки-онна не играет с добычей.
Юки-сама нахмурилась, ее глаза почернели, выражая яростное желание, но она не выражала угрозу жестами. Наказания не будет? Стражи в черной форме не уведут их в темницу? Слухи, обрывки фраз, услышанных в комнате Совета и среди Иных, которых не послали воевать, сплетались, давая понять, почему Юки-сама сидела на месте, источая жестокость и радость.
— Юки-сама, — сказал Кен, — давным-давно была другом Хераи-сан.
— Один член Совета против двух других? — голос Томоэ дрожал то ли от шока, то ли от хитрых расчетов.
Юки-сама показала острые края клыков, медленно улыбнувшись. Один длинный белоснежный палец поднялся и указал на нос Кена. Он замер в воздухе, а потом Юки-сама прижала ладонь к своему сердцу.
Томоэ фыркнула.
— Достопочтенная, вы же не хотите сказать, что ваше положение как у этого полулиса? Даже простаки знают, что он не служит Совету всем сердцем. Вы — Совет.
Холод в комнате стал таким, что дыхание Томоэ вырывалось ритмичными облачками. Он видел, как Юки-сама замораживала на месте, не моргнув. Она сдерживалась, чтобы они поняли скрытый смысл. Но она не будет ждать вечно.