– Но чья рука держала нож, убивший деда? – спросил Антип.
– Этого я не знаю, – покачал головой отец. – И, думаю, мы никогда уже этого не узнаем. Есть тайны, которые лучше даже и не пытаться разгадать. В то время, когда все это произошло, мне, признаться, даже не приходил в голову вопрос, который ты задал. Я посчитал, что, поскольку жертва принесена, история, начавшаяся с убийства вестника смерти, завершилась. Какое-то время я еще жил в нервном ожидании, что некто неизвестный явится и ко мне, чтобы получить по счету, – ведь я тоже коснулся рукоятки проклятого ножа. Но ничего не происходило. Вскоре я успокоился и зажил обычной жизнью: выстроил собственный дом, женился, тебя вот родил. Мне казалось, что с нами ничего больше не может случиться, потому что нож вестника смерти исчез бесследно. Но теперь стало ясно, что я ошибался.
– Ты хочешь сказать, – брови Антипа сошлись у переносицы, – что нож, который я нашел вчера, это тот самый нож, каким сначала дед убил вестника смерти, а потом оказался заколот сам?
– Ножи, подобные тому, что ты нашел, просто так на земле не валяются. – Губы отца изогнулись в кривой, напряженной усмешке. Лицо же его при этом по-прежнему оставалось мрачным, как небо в пасмурный день. – Проклятие, постигшее наш род, проявилось через поколение.
– И что теперь?
Антип хотел просто задать вопрос, но в голосе его сама собой прозвучала плохо скрытая обида: почему он должен был расплачиваться за то, что совершил дед, когда его самого еще и на свете не было? Впрочем, Антип тут же сообразил, что если бы в свое время дед позволил вестнику смерти довести до конца то, что он намеревался сделать, то отец Антипа, а следовательно, и сам Антип так и остались бы нерожденными. Что стало бы тогда с их душами? Нашли бы они земное воплощение в иных телах или же покинули бы навсегда Великое Колесо Жизни? Ответа на этот вопрос не существовало. По крайней мере, в том виде, в каком они были бы понятны человеку, не посвященному в дела и помыслы Создателя.