– Они были здесь? – спросил он Охотника.
– Да.
– Они все еще?..
– Возможно.
– Нам придется осматривать всю эту огромную гостиницу?
– Нам не нужно искать их везде, – ответил Доканил. Он склонился над ковром, внимательно изучая его – Пыль. Здесь. И здесь. Следы ведут туда. Здесь кто-то проходил.
– Я не вижу…
– И не увидите.
Доканил стянул перчатки и засунул их в карманы своей широкой шинели. Баналог бросил взгляд на его руки. Хотя они и были несколько больше, чем у остальных наоли, они не казались такими уж смертоносными. Но травматолог знал, чем они отличались. Они представляли собой самое страшное оружие в Галактике.
Доканил зашагал к задней части здания…
…и в ту же минуту остановился, так как со стороны фасада гостиницы до их ушей донесся жуткий скрежет.
– Вертолет! – воскликнул Баналог.
Но Доканил уже пробежал мимо травматолога по направлению к двери. Его огромная темная фигура напоминала демона, каким его представляли себе люди. Демона из Преисподней, пролетающего в страхе перед гневом Всемогущего. Охотник пронесся сквозь двери на крыльцо. Баналог отставал всего на несколько шагов.
Вертолет лежал на боку, опрокинутый с посадочных полозьев. Он был протаранен тяжелым, рассчитанным на десять пассажиров вездеходом, который как раз разворачивался, чтобы вернуться и на полном ходу врезаться в переднюю часть вертолета. Во все стороны разнесся грохот, который потряс землю, заставив задрожать даже крыльцо, на котором они стояли. Носовая часть вертолета съежилась, затрещали приборы…
Доканил прыгнул в снег и побежал, преодолевая сразу по нескольку ярдов за шаг, двигаясь с легкостью, которая казалась Баналогу невозможной. Охотник пытался догнать вездеход, на котором ехали Хьюланн и человек.
Но машина уже удалялась от развороченного вертолета в сторону гостиницы в попытке обогнуть дом сзади и скрыться за отрогом горы.
Доканил изменил направление и побежал наперерез беглецам намного быстрее, чем это позволял такой глубокий снег.
Хьюланн резко увеличил скорость. И из-под гусениц вездехода в Охотника полетели комья снега и грязи.
Однако, чтобы набрать нужную скорость, машине требовалось какое-то время, тогда как специально выращенные, должным образом сконструированные мышцы Охотника превратились в мощный двигатель за долю секунды. И уже нельзя было определить, кто первым достигнет конца стены гостиницы.
Баналог был в ярости оттого, что ничего не может сделать. Но если бы он обладал властью решить судьбу этого состязания, кому бы он отдал победу? Кого бы выбрал? Хьюланна и мальчика? Чтобы пойти наперекор интересам своего народа? Или Охотника, чтобы до конца дней своих нести ответственность за еще две смерти? Две смерти? Но ведь смерть человека – это всего лишь запланированное истребление расы землян. У него закружилась голова…
Тем временем стало очевидно, что Доканил, несмотря на все свои яростные попытки настичь беглецов, проиграл забег. С каждой секундой вездеход все больше и больше отдалялся, оставляя Доканила позади.
Охотник остановился, даже не изменив дыхания, и поднял ничем не прикрытые руки.
Машина была уже рядом с углом гостиницы.
Доканил резко выбросил пальцы вперед. Вокруг вездехода вспыхнуло пламя, загорелся снег.
Доканил повторил движение пальцами.
Заднее левое крыло машины лопнуло, как воздушный шар; обломки искореженной стали упали в снег, несколько кусков поменьше отлетели на площадку перед гостиницей.
Хьюланн вжал педаль акселератора до отказа. Машина на полном ходу завернула за угол и скрылась из глаз.
Охотник Доканил добежал до угла гостиницы, пытаясь не упустить вездеход из виду. Он еще раз резко выбросил пальцы, надеясь достать-таки его. Но машина была уже вне пределов досягаемости Охотника.
Доканил несколько минут смотрел ей вслед. Белая пелена скрыла все следы.
Продолжая всматриваться в снежную даль, где скрылся вездеход, он вытащил из карманов перчатки и медленно натянул их на замерзшие руки.
– И что теперь? – спросил подбежавший Баналог.
Доканил ничего не ответил.
Гильдия Охотников из века в век следовала особой концепции сотворения своих воинов. На ранних стадиях развития зародыша у них делается все возможное, чтобы ограничить некоторые эмоции, которые могут возникнуть в его сознании. Понятия любви и привязанности исключаются в любом случае. Остается лишь понятие долга. У Охотника должно присутствовать чувство долга. А также Ненависть. Эго всегда помогает. Но возможно, самое главное в этой корректировке чувств – то, что Охотнику разрешается испытать унижение. Почувствовав это хоть раз, Охотник становится совершенно безжалостным. Он преследует свою жертву с упрямой настойчивостью, которая не оставляет той ни малейшего шанса избежать своей участи.