Софья с вызовом уставилась на отца.
— Вадим? — с каким-то глубоким недоумением переспросил Михаил Семёнович, потом хрюкнул и заржал на всю карету. Софья покраснела и обиделась. Пока они ехали в гости, Воронцов не мог сдержать хохота, каждый раз как поворачивался к надувшейся от негодования дочери. Что только еще больше бесило Софью и под конец дороги ее уже потряхивало, как хотелось ударить папеньку и его делового партнёра чем-нибудь тяжёлым.
Когда же карета с восьмёркой лошадей остановилась и кучер открыл дверь, то Воронцовы увидели хозяина поместья. Вадим вышел лично встретить будущую невесту.
— Дорогие гости, пока тепло я попросил накрыть нам в беседке, как с вечереет, мы пройдем в дом, где вас будут… Софья, милая, что с вами?
Последнее, что успела подумать Софья прежде чем потеряла сознание: «а он милый, когда волнуется».
Захарченко сидел опустив голову, когда у него за спиной послышались шаги.
— Вашблогородие, а что это? — капитан гарнизона в окровавленном и порванном мундире показал на взрыватель в руках майора.
— Это чтобы делать бум. Поворачиваешь здесь ключ, поднимаешь и опускаешь ручку, — лениво объяснил Захарченко. Он или очень устал или потерял слишком много крови. Судя по ощущениям подходили оба варианта.
— Пойдемте, мы оставляем бараки, — капитан помог Захарченко подняться. До майора как-то постепенно, словно из-за пелены или стенки дошли глухие голоса и выстрелы. Даже после подрыва ворот бой продолжался. Они отступали.
Уже на улице стало видно пожарище, которое устроили горцы на месте городка Новороссийск.
— Отстроим, будет еще лучше, — пообещал Захарченко и вырвался из заботливых рук капитана, — я сам. Собирайте оружие и взрывчатку на складах, дадим последний бой.
Он с тоской посмотрел на морскую гладь. Подтянул мундир, поправил саблю и под пулями побежал к большим воротам.
В новом кирпичном здании, рядом с которым вырыли большой котлован под уголь, солдаты собирали порох и взрывчатку. Через месяц в Новороссийск планировали завезти пушки, порох же пришел раньше и до штурма лежал без дела. Горцы любили работать холодным оружием и редко применяли пушки и уж тем более ручные гранаты. Слишком тяжёлые для быстрых ударов, они бы мешали в марше по горам.
Все эти мысли пробегали в голове Захарченко пока он подключал новый взрыватель к стартеру, а по стенам склада били пули. Окон здесь не было, только пара форточек для проветривания под потолком. Майор попросил всех выйти из комнаты, чтобы никто не отвлекал его от сапёрных работ.
— Ну и куда тебя занесло на этот раз? — за спиной словно ветер пробежался знакомый голос.
— Мария? — обернулся Михаил и увидел девушку, бледную и холодную как приведение. Но это была не Мария. Другое лицо.
— Имена не так важны, — заверило Облако и засмеялась.
Она растворилась как туман, прячась за большой бочкой от Михаила. Михаил сам не понял как, но уже держал в руке револьвер. Выхватил на рефлексах.
— Ты не станешь стрелять, ты ведь соскучился, — Облако смело обняла бочку, выглядывая из-за неё только глазами.
— А ты вылези и проверим, монстр, — тяжело сглотнул Михаил.
— Если я монстр, то и твой Вадим, тоде. Ты же заметил, что он не такой как все? — она улыбалась, для неё все казалось игрой.
— Только слепой бы не заметил, — пробурчал Захарченко.
А Облако засмеялась, громко так, и прикрыла рукой один глаз, пародируя рану Михаила.
— Тогда открой оба глаза и пойми, что он тоже монстр. Просто хитрее, — призналась себе Облако, что её переиграли, — может к вам сейчас относиться хорошо, но обязательно случиться что-то что покажет его истинную суть. Он же совсем здесь чужой. Враг и нам и вам.
— К «вам»? «Враг и нам и вам»? Кому вам? Мы все творения бога!
— Возможно, мы с тобой творения одного бога, но не того, которому ты молишься, — назидательно заметила Облако, — но точно не Вадим. Он чужд этому миру.
— Единственные, кто здесь лишние, так это твари вроде тебя и Седого. Которые и глазом не моргнут, как убьют человека!
Облако ничего не ответила, только сложила руки на груди и наклонила голову, показывая всю наивность Захарченко.
— Он для людей сделал больше, чем вы все вместе взятые. И вас, монстров он умеет убивать, — не сдался Захарченко.
— Снова взорвете? — улыбнулась Облако.
У Захарченко поднялась бровь и он шагнул в сторону стартера. Михаил продолжал держать ее на прицеле револьвера.
— Что-то я засиделась, — нервно пробормотала Облако и каким-то жидким туманом потянулась в форточку.
Михаил опустил револьвер, чтобы убрать в кобуру, как дверь с улицы в комнату открылась. На майора уставилось испачканное в саже лицо Мартынова.
Русских сначала вытеснили из-за баррикад во дворе и теперь выдавливали из бараков. Пока горцы разбирали ворота Мартынов с отрядом давил защитников, пока не пришел к кирпичному зданию, из маленьких окошек которого отстреливались солдаты. Из всех, кроме тех, что находились у самого бока. У Мартынова даже сложилось впечатление, что их специально отвлекают, поэтому он взял одного из добровольцев из Польши и побежал туда.
Тяжёлую внешнюю дверь с железным замком подпёрли чем-то изнутри. Мартынову пришлось повозиться: он засыпал в замок немного пороху из кожаной лядунки и поджог искрой от пистолетного замка. Мартынов выплюнул облако дыма и закашлялся. Дверь же жалобно заскрипела и открылась наружу. В полутемном помещении стоял раненый майор Захарченко с пистолетом в руках рядом с каким-то устройством. Мартынову хватило мгновения, чтобы опознать запасы картузов и пороха. Он бросился на Захарченко, помешав тому прицелиться, но майор выстрелил и попал. Доброволец из польши так и остался в дверях с простреленной грудью.
Мартынов и Захарченко же сцепились в яростной схватке. Они покатились по полу и остановились только, когда врезались в деревянную подпорку.
— Куда руки тянешь, сволочь? — прошипел Захарченко, мешая Мартынову дотянуться до револьвера, а потом улыбнулся и резко его дёрнул. Щелк. Сработала мышеловка под стеллажом с картузами.
Лицо Мартынова покраснело так, что стало видно даже под сажей. Остатки чести в нем боролись с желанием плюнуть в единственный глаз Михаила. Захарченко же воспользовался конфузией оппонента и оттолкнул его подальше ногами. Михаил схватил ручку стартера и замер. Ему в лицо смотрело дуло его же револьвера. Затрещали доски.
— Я честно, не хочу этого делать, — прохрипел Мартынов.
На лице Михаила заиграли скулы. Он крепче сжал ручку детонатора.
— Лермонтову это скажи, преда…
Мартынов выжал свободных ход на тугом курке револьвера, как сбоку мелькнула деревяшка. Капитан гарнизона огрел его по голове.
— Вашблогороде, я это, зашел вас проверить.
— Трындец, — Михаил без сил рухнул на пол. Он так и не отошел от потери крови в предыдущем бою.
Очнулся Захарченко уже на причале. Туда за тяжелые коробки и корабельную оснастку выносили раненых солдат. Капитан организовывал последний рубеж обороны. Дальше им было некуда уходить, позади водная гладь. В воздухе просвистела пуля. Горцы осторожно проверяли склады, выкуривая всех, кто остался внутри.
Михаил закряхтел и сел, опершись спиной на какой-то ящик.
— Вашблогородие, лежите! — подошел к нему капитан.
— Взрыватель, — Захарченко рукой показал в сторону комнаты со взрывчаткой.
— Я сейчас, я сам, — растерянно затараторил капитан и побежал внутрь. Пробегая через полупустые залы с провизией, запчастями для винтовок, одеждой он видел тела убитых защитников. Солдаты истекли кровью или получили пулю лежа у импровизированных бойниц, стоя за баррикадами. В крепкие ворота ломились горцы.
Капитан Петрушев влетел в крайнюю комнату, где из выбитой двери уже показались черкесы. Раненного Мартынова внутри не было, но и не до него было капитану. Петрушев же под грохот выстрелов, прыгнул к детонатору и опустил рычаг.