— А теперь поработаем, — Вадим потянулся, выходя из кареты. Утреннее ноябрьское солнце переливалось в свежих сугробах. Старичок в тулупе скреб по дорожке лопатой от ворот для крыльца, очищая дорогу от подтаявшего льда.
— Доброго утра вашблогородь, — он снял шапку и поклонился проходящим Вадиму и Кондрату.
Они зашли в прихожую и обстучали налипший снег с обуви. Внутри пахло заваренной ромашкой и свежими пирожками.
— Угощайтесь, — встречать барина вышла бабушка-гувернантка Люда с подносом вкусностей. Она выросла в этих краях, а не приехала из-за границы. Вадим решил взять местную, а не, как обычно брали слуг дворяне.
— Балуют вас, — посетовал Кондрат, проходя в большой кабинет.
— И пусть, — Вадим зашел следом, жуя румяный пирожок с картошкой, — Тоже угощайся, работы еще много.
В центре кабинета стоял длинный стол, с чертежами под накрытой стеклом столешнице. На полу лежал красный ковер с изображением персидского тигра и воинов с саблями. В дальнем углу кабинета стоял рабочий стол из красного индийского дерева с вставками из слоновой кости, коллекцией перьевых ручек, чернил и пресс-папье.
— Люда, чаю нам, пожалуйста, скоро мастера придут, — Вадим вытер руки об полотенце и достал документы из портфеля.
— Конечно, Вадим Борисович.
В течение часа пришли мастера поселка Заводское. Специалисты по плотским, строительным, тканым и оружейным работам.
— Мне вот что интересно, — начал Вадим, — как вы дальше жить собираетесь? Все ли нравится? Не планируете уезжать?
— Да ты что батюшка, — за мастеров ответил Лев Уманский, — куда же мы? Здесь хорошо: работа, сытно, добро.
Мастера кивали вслед словам.
— Я вас почему спрашиваю, — Вадим встал во главе длинного стола и разложил бумаги поверх чертежей, — Я думаю, расширить поселок. Скоро Рождество и к нему я хочу успеть, а вы мне будете помогать. Не только делом, но еще и учебой. Будете учиться сами и детей своих приводить. Бог даст, в следующем году открою здесь техническое училище.
— А так ли оно нужно, Вадим Борисович? — Лев Уманский мял в руках шапку. Мастера не любили делиться секретами производства, предпочитая лично выбирать учеников. Артели не все жаловали.
— Надо. Двадцать, тридцать, сорок пистолетов в неделю это мало. То же самое касается и остальных, — Вадим каждому заглянул в глаза, — Мне уже жаловались, что очередь на год расписана. Я главное цеха расширяю, а толку нет!
— Не сердись барин, колеса водяные мы как есть ставим, но все равно не удобно. Речушку льдом застилает, колем каждое утро. Ну это полбеды, еще же людей не хватает, — Уманский повернулся к коллегам, за поддержкой.
— Верно. Верно! Не женщин же нам в кузни пускать, — раздался ропот мастеров.
— Знаю, что мало, не хватает. Поэтому будем решать вопросы. Но сначала рождественская ярмарка. Кондрат?
— Материалы везут, — Кондрат с карандашом шел по списку, — в Петербурге две артели наняли, но все равно, медленно. Чуть больше месяца осталось.
— Ну там не навека же строить. Месяц простоит — хорошо, — Вадим обошел стол по кругу, остановившись перед бородатым Уманским, — Сначала кирпич.
— Какой кирпич, Вадим Борисович? — не понял мастер.
— Строительный. Вы глину нашли? Нашли. У меня производство пороха в деревянных домах идет, это же бред!
— И кирпичи огнеупорные для печей привезли, — напомнил Кондрат, сверяясь со сметой, — Местные чуть по домам не растащили.
— Мы всех наказали, — заверил покрасневший Уманский.
— Тогда за работу.
***
Для будущей кирпичной печи вырыли котлован, уложили фундамент и облицовку стен. Для круговой камеры печи, которая походила на коридор в бублике, использовали специальный жаропрочный кирпич. На потолке коридора оставили отверстия под угольные горелки, а в стенах проходы для загрузки заготовок. На втором этаже выстроили небольшой сарай, где кочегары переставляли цилиндрические горелки, что позволяло никогда не тушить печь, обеспечивая ей постоянную работу. Отдельный человек следил, чтобы в горелках оставался уголь.
Для кирпичей использовали обычную глину, без примесей, что удешевляло производство по сравнению с другими заводами. Их готовность отслеживали через потолок коридора длинным штырем, проверяя уровень просадки кирпича.
— Вадим, я не понимаю твоей привередливости к углю, — Кондрат кривился от цен поставщиков.