Сказать, что майор, который сам выпустил Седого из клетки, был удивлен — это ничего не сказать. Жидиков же продолжил тараторить.
— А до этого у Седого ограбили несколько ломбардов, которыми он тайно владел. У меня, если признаться там тоже была доля… — Жидиков застенчиво и заискивающе состроил майору глазки.
— Продолжай, — Алексей Игнатьевич, повернулся к владельцу кабака и крикнул: — Водки сюда!
Он расстегнул верхнюю пуговицу на воротнике, а то уже в глазах потемнело.
— Так нечего больше продолжать. Седой хотел из России бежать и взял у своих дружков торговцев корабль британскый, — скортавил Жидиков, — вот на причале, так сказать за портки его и поймал этот Вадим. Седой сбежал, прячется, но я знаю где он!
— И я знаю, где Седой, — майор налил себе принесенной водки и запрокинул, не закусывая, — То же мне тайна, для “нас”.
Жидиков так расстроился, что не во всем смог угодить, что аж посерел лицом, но быстро воспрял нащупав вдохновение.
— Давайте Седой даст показания, и мы схватим этого Вадима.
— Если он даст показания, то “мы” схватим не только Вадима. Нет, тут нужно тоньше. Вадим, наверное, всех на корабле перебил, думает, что не оставил свидетелей, — на свежую голову начал рассуждать майор, — а мы знаем и можем написать ему письмецо, такое, чтобы он от нас не ушел.
— И денег, чтоб еще платил! — Жидиков от радости пискнул.
— И чтоб платил, только с Седым поговорим, вдруг он тоже надумает написать письмецо.
***
На цокольном этаже одного знатного дома играла озорная музыка. В большом зале стояли игральные столы под блеклым освещением свечей, которые создавали в игорном клубе атмосферу таинственности и азарта. Здесь собирались люди разных интересов: с игроками соседствовали выпивохи и любители продажной любви, иногда мужской продажной любви.
— Чтоб меня черти забрали, — Местечкин потер переносицу мозолистыми пальцами.
Они с Жидиковым стояли у тайного входа в игорное заведение и ждали, когда их пустят внутрь. Местечкин переоделся в свой гражданский сюртук и оставил дома кожаный портфель. Скрипнул засов, дверь открылась. В лицо майору дунул запах турецкого кальяна и благовоний. У входа стоял франт с задранными до неба бровями.
— Мы по делу, — Местечкин и Жидиков прошли в зал, толкнув опознавщего майора франта.
В центре стояли игорные столы для покера, двадцати одного, фараон, мушка, в общем, карты на любой вкус. В глубине зала места разделялись на приватные комнаты с занавесками. Там клиенты могли приватно пообщаться, выпить или пригласить танцовщицу. В одной из таких комнат и сидел Седой в компании хозяина заведения — Музыканта. Седой сложил ноги по-турецки на большой шелковой подушке. Он сидел в кожаной куртке с заплатками и стоптанными сапогами. Музыкант же курил кальян, расстегнув фрак и убеждая Седого в чем-то.
— Не помешаем? — Местечкин брезгливо скривился от вида телохранителя музыканта с накрашенными помадой губами.
— Что же вы так кривитесь, уважаемый правоинспектр? — спросил на французском Музыкант.
— Не люблю, эм, пестрое общество.
— Ну что же вы так. Меня всегда привлекала ваша синяя форма, — Музыкант указал майору на свободный стул. Жидикова он в упор игнорировал.
— Тогда приходите к нам, проведу экскурсию, — Местечкин достал платок и протер стул, прежде чем сесть.
— Нет, лучше вы к нам, — Музыкант улыбнулся, показав зубы, — Какое у вас дело?
— Мои дела связаны с, — Местечкин недоговорил, кивнув Седому, — И одним очень активным месье.
— Господа, давайте по-русски, я не успеваю, — пожаловался Седой и почесал ногу через дырку в подошве сапога.
— Ох, мой друг, где твои манеры? — Музыкант с досадой от поведения Седого затянулся кальяном, — А "активный месье" случаем не связан с рестораном Семен Семеныча и известным ателье?
Местечкин состроил серьезное лицо мыслителя.
— Связан! — не выдержал молчания Жидиков. Майор только устало опустил брови и провел ладонью по лицу.
— Пока вы нас не прервали, мы с месье Седым, — Музыкант мундштуком указал на Седого, — обсуждали, как было бы хорошо, если бы столичная полиция или жандармерия поставила его на место.
— Жандармерия занята праздниками, — Местечкин достал из карману трубку и мешочек с табаком, — А что на счет местной публики?
Майор спрашивал как бы невзначай, развязывая шнурки на мешочке с табаком.
— “Посчастливилось” мне встретиться с его людьми по одному вопросу, — тихо, как заговорщик начал Музыкант, — звери, а не люди. Я, конечно, понимаю, что он новый человек и показывает себя, но так не принято, старшие в бешенстве.