Сани въехали в Петербург. Город ветров и офицеров кипел от жизни. По улицам носились сани и кареты, пока пешеходы спешили, прикрываясь от снега.
Около снятого Вадимом дома стояло три экипажа.
— Гости, — Вадим поднялся по лестнице и остановился у самой двери. Из квартиры шел смех, и громкие голоса что-то весело обсуждали. Вадим застыл у двери и оскалился. Ему пришла отличная идея и он спустился, чтобы вернуться через час, но уже в другом облике.
В зале на большом диване сидели Аня и Максим, шумный балабол Василий с чашкой кофе в руке жестикулировал на кресле с высокой спинкой. Ефим сидел и молча терпел, как его незаметно для молодежи щипала Гертруда. В дверь постучали. Ефим вскочил, кряхтя, и пошел открывать.
— Сейчас, сейчас, — Ефим снял шпингалет и отшатнулся.
В коридор зашел Вадим в вывернутой овчиной наизнанку шубе и с ватной бородой на лице. Он держал красный мешок.
— О-хо-хо, молодые и старые, красивые и не очень, больные и здоровые, — Вадим обнял Ефима и зашел с ним в зал, — худые, и уважаемый Максим, приветствуйте святого Николаса!
— В тебе ничего святого, — Максим закашлялся кусочком сахара.
— А кто не очень? — Аня захлопала глазами.
— Аннет, подождите, сначала выясним кто здесь старые, — Гертруда погрозила Вадиму пальцем.
— Святой Николас любит всех одинаково, — Вадим сел на стул и поставил мешок у ног, — и каждому вручит заслуженный подарок!
— И какой же это подарок, если его ещё и заслужить нужно, — Анна театрально надула щеки.
Вадим похлопал по коленке.
— Расскажи стишок, порадуй старого!
Вадиму пришлось увернуться от полетевшей в него подушки.
— "Святой" Николас у вас в боку нет колющей боли? — осведомилась Гертруда и полезла в сумку.
— Нет, — Вадим от удивления аж бороду зажевал.
— А теперь? — Гертруда вонзила длинную шпильку для шитья в тряпичную куколку в пиджаке из фиолетового шелка.
— Ай! — дернулся Вадим и схватился за спину, — Помогите! Хулиганы зрения лишают! Черная магия!
По залу прошелся раскатистый смех.
— Ладно, посмеялись и хватит, — Вадим осторожно забрал куклу у Гертруды и спрятал в своем мешке, — Раз никто не хочет рассказывать стихи, то добрый дедушка отнесет подарки в другое место.
Вадим привстал, но его остановил глухой голос Максима.
— Любые стихи?
— Только не матерные. Их я под елкой буду кричать.
Гертруда ударила "святого" сумочкой по руке и добавила строгости в голос.
— Вадим.
— Ладно, можете рассказывать с матами.
Максим улыбнулся и рассказал Пушкина, за что получил деревянную шкатулку с выжженным двуглавым орлом на крышке.
— Это что у тебя там? — Василий вытянул шею, пытаясь разглядеть содержимое.
— Подарок, — Максим захлопнул крышку и забарабанил по ней пальцами.
— Ну и ладно, — Василий прочистил горло, чтобы запеть на французском либберету Берлиоза: — Une heure encore et ma belle maotresse…
— Собрались любители французской оперы, — фыркнула Гертруда.
— Мадмуазель, просто от прусской Царь и плотник меня бросает в сон.
Гертруда театрально покачала головой, громко вздыхая. Ефим подсел рядом и погладил ее по руке.
Вадим закряхтел и вручил Василию коробку с розовым бантом.
— Э, здесь какая-то ошибка, — Василий покосился на Анну, — на ярлыке написано: "самой красивой".
— Ну Санта не знает же как зовут твою красивую, — хохотнул в бороду Вадим.
Василий сверкнул глазами и аккуратно поставил подарок рядом. Следующей выступила Анна с детской французской песенкой, модной у нянечек. За что получила фиолетовый билет.
— И что мне с ним делать? — Анна прочла на билете название ателье.
— Прийти и получить подарок, конечно. Уверен, что госпожа Гертруда уделит вечер, — Вадим ущипнул ватную бороду.
Анна с вопросом повернулась к Гертруде.
— Милая моя, у нас такая очередь, что Вадим предложил разыграть несколько мест в эту, как ее, лотерею, — Гертруда припомнила название на французском, — Сначала хотели продавать билеты по рублю, но народу пришло столько, что пришлось объявлять по десять. Вадим сразу сказал, что все деньги с лотереи пустит на строительство храма и школы в Заводском. К тебе еще не приходили?