— Японцев? — переспросил я.
Речь Карла убыстрялась, становясь неразборчивой. В его глазах вспыхнул какой-то евангелический свет. Лицо раскраснелось, покрылось испариной.
— Да. Мне стыдно говорить об этом, но мой отец надул кое-кого из своих лучших друзей, японцев. Когда я был ребенком, до войны в нашей округе жило немало японцев. Они владели сотнями акров земли, тянувшейся от нашего ранчо до города и занятой под овощами. Из этих людей почти никого не осталось. Их выселили во время войны, и они не вернулись. Отец скупил их земли за бесценок.
Я заявил ему, что когда получу свою долю ранчо, то верну этим людям их собственность. Найму детективов, чтобы разыскать их, и отдам то, что им принадлежало. Я так и собирался сделать. Вот почему я не позволю Джерри обманным путем лишить меня состояния. Оно нам не принадлежит, понимаете? Мы обязаны вернуть его. Мы обязаны восстановить справедливость между нами и землей, между нами и теми людьми.
Отец сказал, что это вздор, он-де приобрел землю абсолютно честно. А мои идеи назвал сумасбродными. Точно так же считала вся родня, даже Милдред. В тот, последний вечер по этому поводу и разразился скандал. Это было ужасно. Джерри и Зинни попытались настроить его против меня, а Милдред занимала промежуточную позицию, стараясь нас помирить. Бедная Милдред, она всегда оказывалась меж двух огней. Думаю, она была права, — я вел себя бестолково. Иначе догадался бы, что отец болен. Был я прав или нет — а, конечно, я был прав — отец не мог выдержать подобной семейной сцены.
Я свернул с шоссе направо, на дорогу, которая ныряла под виадук и петляла по плоским полям мимо гигантской изгороди из эвкалиптов. Деревья выглядели древними и грустными; поля были пустынны.
Глава 4
Карл сидел на соседнем сидении, держась напряженно и тихо. Через некоторое время он сказал:
— Знаете ли вы, что словами можно убить, м-р Арчер? Можно убить старого человека, споря с ним. Я сделал это с отцом. Во всяком случае, — добавил он изменившимся голосом, — последние шесть месяцев меня не покидает чувство вины. В тот вечер отец умер в ванне. Осмотрев его, доктор Грантленд заявил, что причина смерти — инфаркт, вызванный перевозбуждением. В его смерти я винил себя. Джерри и Зинни тоже обвиняли меня. Не удивительно, что я сорвался. Я считал себя отцеубийцей.
— Однако теперь я сомневаюсь, — сказал он. — Когда я кое-что раскопал про д-ра Грантленда, я стал мысленно возвращаться к случившемуся. Почему я должен доверять словам такого человека? Он не имеет права называться доктором. Чего я не могу выносить, так это состояния неизвестности. Видите ли, если отец умер от инфаркта, тогда виноват я.
— Не обязательно. Старики умирают каждый день.
— Не надо запутывать меня, — сказал он тоном, не допускающим возражения. — Я прекрасно уловил суть дела. Если отец умер от инфаркта, значит, это я убил его своими словами, и убийца — я. Если же он умер по какой другой причине, то убийцей является кто-то другой. И д-р Грантленд его покрывает.
Во мне крепла уверенность, что я слышу бред параноика. Я постарался ответить предельно деликатно.
— Все это маловероятно, Карл. Сделайте передышку, отвлекитесь на некоторое время. Подумайте о чем-нибудь другом.
— Не могу! — вскричал он. — Вы должны помочь мне докопаться до истины. Вы обещали помочь.
— Я помогу... — начал я. Внезапно Карл схватил меня за локоть. Машина вильнула, взметая гравий. Я нажал на тормоз, отбиваясь от цепких рук Карла и пытаясь завладеть рулем. Машина остановилась, съехав боком в неглубокий кювет. Я отпихнул Карла.
— Очень умный поступок.
Он не придал случившемуся ни малейшего значения, вероятно не сознавая, что произошло. — Вы обязаны верить мне, — сказал он. — Кто-то же должен мне верить.
— Вы сами себе не верите. Вы изложили уже две версии. Сколько у вас еще припасено?