— Это… как понимать? — осведомился Гунтер, слегка приподнявшись, и опершись на локоть, — ты чего творишь, а?
Сэр Мишель помедлил с ответом, а потом на лице его появилась робкая улыбка:
— Так… ты же в беспамятстве был… Я думал, помрёшь. А от беспамятства ничего лучше нету воды холодной. Вот.
— Ну, спасибо тебе, жизнь спас, — усмехнулся Гунтер и попробовал сесть. Голова, вроде, не кружилась. Глянув на сваленную кучей в двух шагах одежду, он хмыкнул, и, снова посмотрев на рыцаря, спросил: — Э, приятель, а раздевать-то зачем было?
Снова последовала долгая пауза, за время которой сэр Мишель покраснел до кончиков ушей, а потом тихонько пробормотал:
— Я думал ты… ангел, крылья вот искал.
— Чего?
— А их нету, крыльев-то… не ангел, стало быть.
Гунтер некоторое время переваривал услышанное, с мыслями: «Помешанный. То у него король — Ричард, то Англию с Францией путает… Теперь, вот, я — ангел… Впрочем, как помнится сумасшедших раздражать нельзя. Поэтому надо вести себя спокойно и соглашаться со всей ахинеей, которую он несёт… И всё-таки, что происходит вокруг?»
— Я не ангел, — сдерживая улыбку, сказал Гунтер, — я — человек… Ну, вроде тебя. Послушай, а где здесь ближайший город?
— Город… — поморщился сэр Мишель, — зачем тебе в город? Грязные они все, города. Народу там полно, все воруют…
«Точно, псих: из города сбежал, и в лесу живёт» — решил Гунтер, а вслух ответил:
— Мне нужно поговорить с… — он долго искал подходящее слово на старофранцузском, и не найдя ничего похожего запнулся, — с военными, или… «Дас Полицай» — понимаешь?
— Не понимаю, — честно признался сэр Мишель, — может, тебе нужно исповедаться? Тут неподалёку монастырь бенедиктинцев, только мне туда нельзя, не пустят…
— Почему? — заинтересовался Гунтер, пропустив мимо ушей дурацкие слова нормандца об исповеди.
— Я у них, — сэр Мишель побагровел гуще прежнего, совсем поник, и тихо-тихо продолжил: — вина премного с сэром Горациусом из Наварры испив, безобразие учинил. Отец приор, небось до сих пор примочку на глазу держит. И… и в колодец ихний меня стошнило…
Гунтер вздохнул, сдвинулся на сухое место, и, откинувшись на траву, заложил руки за голову. Итак, на данный момент в наличии имелись: сумасшедший нормандец (счастье, что не буйный), почти рехнувшийся от происшедшего немецкий лётчик, труп Курта Мюллера в кабине бортстрелка, «Юнкерс», который необходимо, если уж не спрятать, то хотя бы прикрыть от посторонних любопытных глаз, и ворона, уже, небось, обгадившая весь киль. Положеньице… А теперь ещё и на исповедь топать, к бенедиктинцам, хорошо хоть не к тамплиерам…
Соответственно, начнём решать проблемы по степени насущности.
— Так, — Гунтер решительно поднялся на ноги, подобрал нижнюю фуфайку, натянул на себя, предварительно осмотрев — не запачкал ли её «христианский рыцарь», нет ли там скользких головастиков, которые до сих пор барахтались в траве, и мрачно посмотрел на сэра Мишеля. Тот по-прежнему молча стоял рядом, изредка косясь в сторону самолёта.