— Кто проехал? — медленно переспросил Гунтер, пристально глядя на сэра Мишеля. Тот опять ощутил смущение от пронзительного взгляда своего попутчика, опустил глаза и тихо повторил:
— Бейлиф. Королевский. Сэр Аллейн д'Эмери, — помолчал, и добавил: — Он папин друг и даже немножко родственник. Его два месяца назад утвердили бейлифом нашего графства господин де Лоншан, канцлер Англии. А ты не знал?
— Не знал, — мрачно кивнул Гунтер.
— Он тебе не понравился? Зря. Сэр Аллейн добрый христианин и настоящий рыцарь.
— Поэтому и не понравился, — буркнул Гунтер. — Давай топай, добрый христианин, до деревни ещё не меньше получасу тащиться. У нас-то лошадей нет. И машины тут не ходят.
— Кто не ходит? — склонил голову на бок рыцарь и приподнял брови.
Гунтер вздохнул и широко зашагал вниз по дороге. Ну не объяснять же болвану про двигатель внутреннего сгорания? Сэр Мишель немного поотстал, озадаченный новым словом, попытался самостоятельно найти ему объяснение и подумал, что «машьина» — это наверно тоже что-то наподобие дракона, может даже самка. Утвердившись в сём заблуждении, он нагнал Гунтера, дёрнул за рукав и выпалил:
— А у Люфтваффе твоего есть Машьина?
— Есть, — кивнул Гунтер. — Внутри.
Сэр Мишель замолк, пытаясь сопоставить свою догадку с ответом Гунтера. Ничего путного не выходило и он решил, что неправильно понял слово. Ну как же самка может сидеть внутри самца? А в том, что Люфтваффе именно мужского пола сэр Мишель не сомневался — подтверждение тому видел своими глазами. Так что же такое «машьина»?
Дорога входила в пшеничные поля, тянувшиеся далеко за деревню, к подножию холмов. Спелые колосья слегка покачивали тяжёлыми, налившимися головками, с некоторых уже начало осыпаться золотистое зерно. Сэр Мишель сорвал колос, растёр его между ладонями, сдул шелуху и бросил несколько зёрен в рот.
— Хочешь? — он протянул руку, предлагая Гунтеру крупные спелые семена. Тот взял немного, разжевал. Хорошо знакомый с детства мучнистый вкус, слегка отдающий травой…
— Вкусно? — улыбнулся рыцарь, и Гунтер кивнул:
— Да. Слушай, сэр, может ты голодный?
У сэра Мишеля и на деле слегка разыгрался аппетит. Тяжкое похмелье, наконец, отпустило его, и в желудке, разбуженном вкусом пшеницы, негромко заурчало.
— Придём в деревню, как её — Сен-Рикье? — пожуём чего-нибудь, — пообещал Гунтер, перехватив хмурый взгляд сэра Мишеля.
— У меня денег нету, — сказал рыцарь.
— Ну и что? — ответил Гунтер, продолжая делать вид, что верит нормандцу. — Ты же благородный — обязаны накормить, а то велишь всех высечь.
— Нельзя, — серьёзно проговорил сэр Мишель. — Это лён сэра Бреаля, и меня они за хозяина не почтут. Выгнать, конечно, не выгонят, но и кормить задаром не станут.
Гунтер, перебросив автомат на плечо, залез во внутренний карман кителя, потом пошарил в карманах бриджей и извлёк на свет неведомо как завалявшиеся там несколько серебряных монет в две марки. Между прочим, берлинской чеканки, 1938-го года.
— Держи, на пропитание благородному рыцарю, — усмехнулся Гунтер, кидая сэру Мишелю монетки. Тот ловко словил их, мельком глянул, но тут же зажал в кулаке и, сдвинув брови, посмотрел на Гунтера.