Гунтер молча уселся на траву, прислонившись к мощному стволу дуба. Сэр Мишель пристроился рядом, поглядывая на германца — что скажет он на его заманчивое предложение? Ведь не каждый же день простому солдату встречаются благородные рыцари, предлагающие стать оруженосцем и испытаниям-то особо не подвергая! О драконе, ангелах и демонах он уже успел позабыть. Наконец, Гунтер заговорил, правда, совсем не о том:
— Слушай, а кто у вас тут… управляет?
— В деревне-то? — отозвался сэр Мишель.
— Ну, есть здесь какой-нибудь магистрат, управа… — Гунтер уж и слов подобрать не мог, чтобы втолковать глупому нормандцу свою мысль.
— Магис-трат… — задумчиво повторил рыцарь. — Управа… А, понял! В деревне всем управляет приходской священник — споры решает, суды вершит мелкие…
— Так что же, никакой власти нет? — удивился Гунтер, не представляя, как священник может решать дела мирские.
— Ну, как же! — досадливо воскликнул сэр Мишель. — Власть есть — духовная! А если какое крупное злодеяние свершилось или спор сложный — вон замок сэра Бреаля, — сэр Мишель ткнул большим пальцем в сторону башен. — А у него право низшего, и среднего суда.
Гунтер вспомнил троих всадников и спросил:
— А эти трое — бейлиф с помощниками — чего приехали?
— Ну, видать что-то совсем уж непотребное произошло, — авторитетно заявил сэр Мишель, сорвал тонкий стебелёк мятлика и сунул его между зубов. — Ведьму поймали, или разбойника какого. Вешать будут или заберут с собой, в город. Пойдём посмотрим?
Гунтера передёрнуло от такого равнодушия — можно подумать, что тут по пять раз на дню жгут, вешают, рубят головы… Ну, с этим ладно, а вот как он пойдёт к священнику и скажет: мне, мол, нужно срочно связаться со штабом авиационной эскадры StG1 германских ВВС… Ерунда какая-то!..
Гунтер решительно поднялся на ноги, кивнув сэру Мишелю, и направился к церквушке.
— Это приход святого Томаса, — объяснял сэр Мишель, шагая рядом с Гунтером. — А служит здесь отец Дамиан, человек добрейший, но я его мало знаю.
— А с чего ты тогда взял, что добрейший? — спросил Гунтер.
Сэр Мишель неохотно рассказал, что в прошлом году, зимой, пьяный, свалился с лошади неподалёку от деревни, да так и замёрз бы в сугробе, не проходи мимо настоятель прихода святого Томаса. Отец Дамиан дотащил его до деревни сам, а там устроил в своём доме, отогрел, привёл в чувство. Потом даже исповедал и грехи отпустил. Вот какой добрый. Правда тогда рыцарь в пьяном беспамятстве потерял перстень, подаренный некогда его предку самим герцогом Вильгельмом в благодарность за доброе служение в битве при Гастингсе.
— При Гастингсе? — переспросил Гунтер. — А это когда было-то?
Сэр Мишель задумался, подсчитывая, и чётко сказал:
— Сто двадцать три года назад, в тысяча шестьдесят шестом. А ты разве не знаешь, как Вильгельм Нормандский победил короля саксов Гарольда?
— Да, что-то было такое… — пробормотал Гунтер. — Давно очень.
— Я же говорил! — вдруг радостно закричал сэр Мишель. — Вешают! Да ещё, по-моему, сарацина! Вот это да!
Окончательно сбитый с толку Гунтер узрел небольшую толпу крестьян, человек в двадцать, собравшихся перед церковкой. Сложенная из больших тёсаных камней известняка, церковь производила странное впечатление — подобной архитектуры Гунтер никогда не видел. Здание было старым, приземистым, почти без украшений, с двускатной крышей, выложенной крупной серой черепицей. Над алтарным фасадом возвышалась невысокая узкая башенка с колоколом, подвешенным под остроконечной крышей с простым деревянным крестом на коньке. Фундамент был почти полностью скрыт в густых зарослях чистотела. Церковь окружали молодые ясени, один из которых выделялся необычным раздвоенным стволом с толстыми крепкими ветвями. Как раз вокруг этого дерева и происходило действо.