2
И вот путешествие началось.
Слегка увязая в грязном, с мазутными пятнами песке, сверху пыльном и ржавом, а внутри сыром и темном, Олег добрался до головы приглянувшегося состава и, робея, окликнул машиниста. Оказалось, что состав идет не туда, куда надо, но машинист ответил приветливо и без всякого удивления, поэтому Олег приободрился. Он стал переходить от тепловоза к тепловозу, окликая машинистов и наслаждаясь все возраставшим чувством уверенности.
Переходя от состава к составу, — где перелезая через тормозные площадки, где пролезая под вагонами, держа рюкзак в согнутой руке и придумывая, что делать, если поезд тронется (видела бы его сейчас Марина… или Анни Жирардо), — Олег увидел тщедушного мужчинку лет тридцати пяти в пушистой рябенькой кепке и затертом дешевом костюме, какой бывает только у тех, кто использует его в качестве рабочей одежды. Новый знакомый был плотником и ездил из Подпорожья в Ленинград в месячную командировку, там пропился и теперь возвращался на неделю раньше срока. Для Олега было новостью, что плотники тоже ездят в командировки.
Повеселевшие, они полезли дальше вместе, в качестве соучастников, крайне расположенные друг к другу, чуть ли не подсаживая один другого на лесенки тормозных площадок. Последний состав шел в Вологду. Это было не то, что нужно, но уже неплохо. Неподалеку была будочка, возле которой стоял, очевидно, охранник, один из тех, у кого Грошев брал нужные справки. Увидев вылинявшую до белизны гимнастерку и кобуру, сделанную, казалось, из голенища старого кирзового сапога (имелись даже потертости в тех местах, где прежде была щиколотка), неизвестный оробел, но Олег смело двинулся вперед, и спутник, было приостановившийся, последовал за ним.
Подойдя, Олег поздоровался, охранник ответил, по-прежнему спокойно и выжидательно глядя на них. Он был седой, худощавый, с умным лицом старого николаевского солдата. Олег спросил, скоро ли пойдет состав на Вологду.
— Пойдет, — как-то неопределенно ответил охранник. — А вы почему пассажирским не едете?
— Да вот денег нет, — как можно простодушнее ответил Олег и понимающе ухмыльнулся. Ухмыльнулся, в сущности, той самой улыбкой, которую хотел бы вызвать на лице слушающего. Но слушающий не улыбнулся. Он просто кивнул, не понимающе и не сочувственно; просто кивнул — принял к сведению.
— Документы у вас какие-нибудь есть? — чуть подумав, спросил он. Олегу вопрос показался вполне естественным: надо же знать, кого устраиваешь на товарняк, и он полез в задний карман за паспортом. Его спутник сказал, что у него только командировка и протянул сложенную в несколько раз бумажку, которую охранник не торопясь развернул и стал медленно читать вслух, пока Олег возился с молнией на кармане.
Извлеченный из заднего кармана паспорт имел не вполне приличный, выпукло-вогнутый вид, и Олег, попытавшись незаметно разгладить его, подал охраннику. Тот, не обращая на форму паспорта никакого внимания, положил его на ладонь поверх командировки, раскрыл и прочел: «Евсеев Олег Васильевич. Учащийся», — затем прочел штампы прописки и места работы («зачислен студентом»), вложил командировку в паспорт, положил его в карман застиранных галифе, кивнул: «Подождите» и пошел в будку. Олег и его спутник почувствовали слабое беспокойство, свое и соседа, но охранник скоро вышел, снова кивнул им, как бы говоря «все в порядке», и двинулся вдоль путей, бросив им «идите за мной».
— А паспорт? — десятка через два шагов решился напомнить Олег.
— Сейчас получите, — серьезно ответил охранник. Еще шагов через десяток, пройденных в напряженном молчании, вступил спутник.
— Слышь, отец, а куда мы идем? К начальнику, что ли? Не пойду я никуда, черт с ней, с командировкой! — и как-то по спирали, словно разматывая невидимую веревку, намотанную на охранника, начал удаляться, наверно, не решаясь прямо повернуться и уйти.
«Траектория движения в поле силы закона», — подумал Олег, стараясь сохранить хладнокровие, но ему было не по себе, его еще никогда и никуда не конвоировали.
— Стой! А ну назад! — железным голосом, чуть громче обычного, произнес охранник, и мужество окончательно покинуло Олега. Его спутник тоже обмяк и, прекратив борьбу с невидимой веревкой, покорно пошел рядом. Охранник, еще раз убедившись в могуществе своего голоса, подобрел и сделался разговорчив.
— От дяди Леши никто не бегает, запомни! — с добродушной наставительностью начал он, словно им предстояло встречаться при подобных обстоятельствах еще много раз. — Если дядя Леша сказал: иди, — значит, — иди. А не хочешь идти — поведем. Вот говорят: дядя Леша, дядя Леша! А что ж, как дядя Леша восемь лет в разведке прослужил… Попадаются такие, вон с эту дверь, — он показал на дверь отцепленного пассажирского вагона. — Идет на тебя с кулаками, маховики по пуду; ему говоришь: стой — идет. Ну, ладно, не хочешь, так лежи, жуй песок.