— А что это ты в этом так уверен?! — прокричал я взволнованно и неожиданно для самого себя вскочил. — Может, ты знаешь больше других? Тогда поведай же нам!
— Очень тебя прошу, — возбуждённо вскричал одновременно со мной Гелугвий, замахав руками. — Давай без подобных экспериментов! И так уже…
Штольм с полуулыбкой закивал, делая руками приглашающие к спокойствию жесты. На миг нам даже почудилось, что всё происходящее — чья-то нелепая шутка, и морок сейчас рассеется, вещи вернутся к своему обычному распорядку; и снова на экране запляшут весёлые схемы, а две знакомые пятёрки займут своё коронное место в левом верхнем углу монитора.
— Я просто думаю, — сказал спокойно Штольц, — что здесь вмешалась некая сила, природа которой пока остаётся для нас неизвестной. И я знаю, что я — совершенно точно не эта гипотетическая рука провидения. Поэтому, сколько я ни выключай машины, процент от этого ни капли не изменится. — Он, наконец, позволил себе улыбнуться и добавил:
— Всё просто!
Ни Гелугвий, ни я толком не знали, как на это реагировать и что бы это вообще могло означать. Что до меня, то я вообще никак не мог увязать последнюю фразу Штольма со всем происходящим: остановка измерителей, скачок главного процента, странная уверенность учёного в присутствии некой загадочной силы… А Штольм в очередной раз удивлённо внимал эмоциональности коллег, ведь, по его мнению, ничего сверхординарного или, по крайней мере, принципиально необъяснимого наукой ещё не произошло, — а значит, и незачем так нервничать. Он только собрался что-то ещё добавить, как внимательно слушавшая нас Дарима его немного опередила:
— А ведь Штольм прав. Даже если измерители дали временный сбой, это никак не могло повлиять на кармопроцент. Тем более, мгновенно.
— Это логический вывод из слов Штольма, их производная, если хотите, — влез я, — но сами слова его были несколько другими по значению…
— Понимаю, куда вы клоните, — проговорил Гелугвий. — Я абсолютно уверен в используемом программном обеспечении. Мы долго работали над ним сообща, и за прошедшие двадцать лет оно уже показало себя вполне надёжным и работоспособным. Конечно, иногда я вносил правки и улучшения, но все они создавались совместно с вами, — и он посмотрел на нас со Штольцем.
— Но процент-то изменился, Гелугвий, — сказал я ровным голосом, стараясь, по возможности, не нагнетать излишнее напряжение. — Мы ведь в состоянии посмотреть, какая именно информация попала в недра вычислителей в то утро первого июня? Реально ли поднять эти данные?
Гелугвий устало поднял брови:
— Разумеется, — вздохнул он, — но только там проходят такие объёмы, что это мы месяц будем выкапывать и дешифровать. Все эти вилки Гейнома, распределённые вычисления… ну да ты сам знаешь.
Тут Дарима протестующе замахала руками, воскликнув:
— Ой, Будды ради, подождите! Раз месяц — успеется ещё. Давайте хотя бы ненадолго отвлечёмся от решения этого вопроса. Я хочу понять, на чём основан подсчёт процента вычислителями? Объясните мне, товарищи учёные, как оно вообще всё работает? У нас же сейчас есть время? Или теперь уже есть…
Женщина бросила критический взгляд на схемы в экране и добавила:
— Измерители фиксируют активность внутри, передают это нашим вычислителям, да? Просветите, пожалуйста, как именно у нас возникает следующий логический шаг. Пятьдесят пять процентов что вообще включали?
На разговорившуюся Дариму в комнате смотрели по-разному. Кто просто бессмысленно буравя её взглядом и думая о чём-то своём, кто хмуро и растерянно, а кто и заинтересованно. Но собравшихся объединяло в эту минуту одно: пожалуй, верно было сказано, что не стоит рубить с плеча, сейчас необходимо немного отвлечься. Всё одно наскоком ведь ничего не удалось определить…
— Да, на выяснение причин кармоскачка потребуется какое-то время, — бодро отвечал Штольц. Он единственный из команды учёных не терял присутствия духа. — А по твоему вопросу, Дарима, в двух словах и не скажешь. Как ты, наверно, понимаешь, тут же годы составления алгоритмов, передовой край науки, лучшие умы научного сообщества, — и Штольм одарил мрачных коллег самой невинной улыбкой.
Коллеги, впрочем, не прореагировали.
— Кхе, кхе… — продолжил он после секундной паузы. — Да, вариативные цепочки выводятся на основе статистических данных, поступающих в вычислители непосредственно из измерителей, находящихся под Колпаком. Исходя из этой информации просчитывается великое множество вариантов, после чего цепочки взвешиваются на Весах Лингамены, все маловероятные отсекаются, затем из оставшихся на базе математического анализа выбирается единственный наиболее вероятный.