Члены комитета сообщали наверх лишь общие сведения. Конечной целью их предохранительных инстинктов, разумеется, был Президент. Все они знали, что Дж. Ф.К. ждет не дождется, когда Кастро окажется на столе в морге, но им не разрешалось доводить до сведения Президента, что они поставили своей задачей воплотить в жизнь его греховные помыслы. Белый дом должен оставаться вершиной неведения. Как будто безгрешный лидер возвещает некую древнюю истину, а остальные, в силу своей миссии в этом сложном мире, вынуждены восхищаться ею лишь теоретически.
Но вокруг планов вторжения на остров собирались еще более глубокие тени, неизвестные и мрачные молчаливые фигуры. Президент, конечно же, догадывался об этом: знал в общих чертах, имел представление о том, что должно получиться на выходе. Но система по-прежнему функционировала как муза-хранительница. Пусть он видит все в смягченных тонах. Оградите его от ответственности. Секреты плетут свои собственные сети, думал Уин. Система увековечит себя в этих загадочных и заумных хитросплетениях, двусмысленностях и терпеливых головоломках, на всех уровнях бредовой мысли, по крайней мере, до тех пор, пока их люди не высадятся на берег.
После залива Свиней все изменилось. Уин провел весну 1961 года в разъездах между Майами, Вашингтоном и Гватемалой, заметая следы операции, напиваясь с начальниками баз и советниками, стараясь объяснить ссыльным лидерам, что именно пошло не так. Это была развязка сюжета, первые недели краха, который он, казалось, решил растянуть с риском для собственного благополучия, как будто хотел возместить ущерб от полумер, приведших к поражению. Вместо старого комитета возник новый, устроенный не так хитро, как прежний, хотя многие из бывших участников снова заняли стулья в комнате, обшитой панелями, и это никого особо не удивило. Смерть Фиделя Кастро опять стала темой светских бесед. Но «Выделенная ИП» и «Ведущая четверка» не принимали в этом участия. Группы расформировали, их членов не стали называть провалившимися заговорщиками и оперативниками: их провозгласили «американцами из вооруженного отряда вторжения, которые лично приняли непосредственное участие в судьбе изгнанников». Устранить следовало именно тех, кто свято верил в правое дело. Связь со ссыльными лидерами, работа по набору и тренировке штурмового отряда привела к тому, что эти люди стали слишком остро реагировать на политические перемены, оказались светочувствительны и непредсказуемы. Все это, конечно, вслух не произносилось. Группы просто растворились в воздухе, а их участникам дали различные задания, не имеющие отношения к кастровской Кубе — залитому лунным светом идефиксу посреди изумрудного моря.
Что интересно, некоторые из этих людей продолжали встречаться.
— Он нас найдет?
— Сдается мне, он уже здесь, — ответил Уин.
— У меня самолет в пять двадцать пять.
— Он нас найдет.
Они сидели в буфете аптеки «Шрейдерс» на площади перед зданием суда. Уин помешивал кофе, размышлял, просто сидел, снова помешивал. Ларри наклонялся то так, то эдак, чтобы получше разглядеть Дентонский окружной суд — здание из известняка, бодрую смесь архитектурных стилей: башенки, фронтоны, мраморные колонны, остроконечные купола, балюстрады, флигеля в духе Второй Империи.
— Смотрю на эти вычурные старые дома у шумных городских площадей, и кажется мне, будто в них полно оптимизма, а я его ценю. Взгляни, какой внушительный. Представь себе: на рубеже веков человек приезжает в городок на юго-западе и видит подобное здание. Воплощение стабильности и гражданской гордости. Оптимистичная архитектура. Ожидает от будущего такой же осмысленности, что и в прошлом.
Уин промолчал.
— Я имею в виду прошлое Америки, каким мы наивно представляем его себе, — сказал Ларри, — единственный род невинности, который я одобряю.
Официальной темой разговора была Куба. Они уже несколько раз встречались в квартире в Корал-Гейблз, где ранее Парментер инструктировал кубинских летчиков, направлявшихся в Никарагуа. Говорили о необходимости сохранить связи в эмигрантском сообществе, об организации собственной сети в правительстве Кастро. Они — это пять человек, которые не могли оставить мысли о Кубе. Но при этом их группировка была незаконной. Поэтому на встречах они обсуждали сами встречи. Все обращалось вовнутрь. Сейчас у них имелся лишь один важный секрет: само существование группы.
— Еще минуту.
Они прошли под навесом в темное длинное помещение магазина скобяных товаров, заведение забытой и небезукоризненной красоты, где на витринах были выложены орудия времен первых поселенцев и старинные весы; Уин часто приходил сюда побродить между рядами, словно турист посреди печально раскинувшихся руин по грудь высотой. Приходилось напоминать себе, что это всего лишь инструменты. Он купил скребок для краски, и когда вернулись к взятой напрокат машине Ларри, припаркованной сбоку от площади, на переднем пассажирском сиденье увидели широкоплечего человека в яркой спортивной рубашке. Ти-Джей Мэкки. Слишком нарочитый ковбой, на вкус Уина, однако самый сведущий в «Ведущей Четверке»: боевой офицер-ветеран, он обучал изгнанников обращаться со штурмовым оружием и отвечал за первые этапы высадки.