– Я буду ждать до темноты, – сказал Гарет и здоровой рукой поднес к глазам бинокль. – Странное у меня чувство. Что-то уж очень тихо у них.
Они опять помолчали. Они настолько устали, что и говорить было трудно.
– Слишком тихо, – повторил Гарет и поморщился, двинув рукой. – У них нет времени рассиживаться. Им надо гнать вперед и вперед. – И прибавил совершенно некстати: – Душу бы продал за сигару. За «Ромео и Джульетту»…
Он внезапно умолк, и оба насторожились.
– Ты знаешь, что я сейчас слышу?
– Боюсь, что знаю.
– Конечно, это не могло не случиться. Я только удивлялся, почему их так долго нет. Но из Асмары сюда путь долгий и нелегкий. Так вот, значит, чего они ждали.
В гулкой тишине ущелья этот звук нельзя было спутать ни с чем. Он доносился еще издалека, но металлический скрежет стальных гусениц доносился вполне отчетливо. С каждой секундой он становился все слышнее, и вот они уже различили тихое урчание моторов.
– Наверное, это самый отвратительный звук в мире, – сказал Джейк.
– Танки, – проговорил Гарет. – Паршивые танки.
– До темноты они сюда не доберутся, – предположил Джейк. – А наступать ночью они не будут. Зачем им рисковать?
– Не будут, – согласился Гарет. – Подождут до рассвета.
– Вместо яичницы с ветчиной у нас на завтрак – танки с бомбардировщиками.
Гарет устало пожал плечами.
– Как раз яичница-то и будет, старина.
Полковник граф Альдо Белли был отнюдь не уверен в мудрости собственного поведения, он думал, что Джино, который с упреком в собачьих глазах смотрел на него, имеет на то все основания. Лучше бы они оставались в комфортабельных условиях лагеря Халди за великолепными оборонительными сооружениями.
Но что поделаешь, если столько могущественных обстоятельств совпало и заставило его двигаться вперед.
Далеко не последнюю роль сыграли в этом и ежедневные радиограммы из ставки генерала Бадолио. В них предписывалось поскорее перерезать дорогу на Дэссе, чтобы «рыбка не ускользнула из наших сетей». С каждым днем эти послания приобретали все более резкий и угрожающий характер, и вместе с ободряющими инструкциями графа сразу же передавались майору Луиджи Кастелани, который осуществлял непосредственное руководство в ущелье.
Теперь наконец-то Кастелани направил графу радиограмму, в которой сообщал хорошую новость о том, что стоит уже перед последней линией обороны противника и следующим ударом овладеет самим городом Сарди. После долгих и глубоких размышлений граф пришел к выводу, что репутация его сильно укрепится, если он окажется в логове врага в момент его сдачи, и что ради этого стоит пойти на небольшой риск. Майор Кастелани заверил его, что противник сломлен, что он выдохся, понес огромные потери и по-настоящему сражаться не может. Такие условия для графа были вполне приемлемы.
Главным и решающим аргументом, который побудил его покинуть безопасный лагерь, забыть на время новую военную доктрину и со всеми предосторожностями двинуться в ущелье Сарди, явилось прибытие танковой колонны из Асмары. Колонна должна была заменить те машины, которые враг так вероломно заманил в ловушку и сжег. Несмотря на все мольбы и просьбы графа, потребовалась целая неделя, чтобы доставить танки из Массауы в Асмару по железной дороге и потом перегнать их своим ходом через пустыню Данакиль.
Но теперь они прибыли, и граф сразу же реквизировал один из шести танков в качестве личного средства передвижения.
Находясь под защитой толстой брони, он испытывал прилив уверенности и мужества.
– Вперед, на Сарди, где мы кровью впишем новые славные страницы в историю Италии! – такими словами он обозначил происходящее, и лицо Джино приняло собачье выражение.
Но сейчас, в сгущавшейся тьме, на каменистой дороге, под отвесными стенами гор, над которыми виднелась лишь узкая полоска пурпурного неба, у графа возникли серьезные сомнения в правильности предпринятого им безумного шага.
Он смотрел из башни расширенными от этого прозрения глазами, каска плотно сидела у него на ушах, правой рукой он так сжимал рукоятку «береты», что косточки пальцев побелели, как слоновая кость. У его ног скорчился Джино, он прилагал все усилия к тому, чтобы ни одна часть его тела не оказалась снаружи.
В этот момент затрещал пулемет, звук отражался от обрывистых склонов ущелья.
– Стой! Стой, говорю! – крикнул граф водителю. Пулемет стрелял совсем рядом. – Здесь мы развернем штаб батальона, – заявил граф. Джино приподнял голову и одобрительно кивнул. – Пошлите за майором Кастелани и майором Вито. Пусть немедленно доложат мне обстановку.
Джейк проснулся от того, что кто-то тронул его за плечо. Свет фонаря ударил ему в глаза. Чтобы решиться и сесть, ему потребовалась вся сила воли, он откинул одеяло и зажмурился от бьющего в глаза света. От холода задеревенел каждый мускул, казалось, что голова набита ватой, – так он устал. Джейк не мог поверить, что уже наступило утро.
– Кто это?
– Это я, Джейк. – И он увидел темное встревоженное лицо Грегориуса.
– Убери этот чертов фонарь.
Внезапно сел и Гарет. Они спали рядом на одном куске драного брезента на грязном полу землянки.
– Что происходит? – проворчал Гарет, тоже ничего не соображая.
Грегориус отвел фонарь в сторону, и перед ними оказалась тонкая девичья фигурка. Сара дрожала от холода, она насквозь промокла и выпачкалась в грязи. Ноги и руки ее были исцарапаны колючками и ветками, брючки – изорваны.
Она упала на колени рядом с Джейком. Он видел, что в глазах ее стоит неизбывный ужас, губы дрожат, а рука, которую она положила Джейку на плечо, холодна, как у мертвеца.
– Мисс Камберуэлл! Они схватили ее… – выдохнула она, голос ей не повиновался.
– Ты должен остаться здесь, – сказал Джейк, когда они бежали к «Свинке Присцилле», которая стояла на расстоянии чуть более полутора километров от окопов. – На рассвете будет наступление, ты нужен здесь.
– Нет, Джейк, я поеду, – ответил Гарет спокойно, но твердо. – Как ты можешь думать, что я буду сидеть здесь, когда Вики… – И прервал себя. – Я присмотрю за тобой отеческим оком, старина, – вернулся он к своему вечному ироническому тону. – А рас и его ребятки пусть испытают свою судьбу.
Пока он говорил это, они добежали до броневика, стоявшего на разбитой бомбой земле. Джейк начал стаскивать с него брезентовый чехол, а Гарет отвел в сторону Грегориуса.
– Как бы то ни было, до рассвета мы должны вернуться. Если не вернемся, ты знаешь, что делать. Бог свидетель, за последние дни у тебя практики хватало.
Грегориус молча кивнул.
– Держись, сколько сможешь. Потом отходи вверх по ущелью, последний акт состоится там. Ясно? Надо продержаться до полудня завтрашнего дня. И мы можем сделать это независимо от того, есть у них паршивые танки или нет. Ведь можем?
– Да, Гарет, можем.
– И еще одно, Грег. Я обожаю твоего дедушку, как собственного брата, но не спускай с него глаз. Даже если для этого тебе придется его связать.
Гарет похлопал юношу по плечу, переложил взятую в бою итальянскую винтовку в здоровую руку и поспешил к броневику, на который Джейк уже подсаживал Сару.
«Свинка Присцилла» проезжала последние несколько сотен метров по крутому ущелью. Команды харари работали при свете факелов. Они находились здесь с вечера, с того времени, когда Гарет и Джейк услышали рев приближавшихся танков.
Несмотря на то, что все мысли Гарета были заняты Вики, он все-таки почти машинально отметил: рабочие команды справлялись с заданием хорошо. Противотанковые заграждения выше человеческого роста были сложены из самых больших, тяжелых валунов, которые только можно было спустить сверху. Оставалась лишь узкая щель, через которую и проехал броневик.