Оставшись безоружным, эльфийский воин был обречен, даже если б меч его противника был обычным, не магическим. Леандору хватило единственного выпада, чтобы пронзить этого недалекого храбреца. Тот замер, белея и обращаясь в ледышку. И, наконец, рухнул на землю.
Тем временем второй эльф кинулся на смуглого пленника-человека, которого Леандор мало того, что освободил, но и вооружил Посохом Огня. Эльф сделал выпад мечом, надеясь разрубить длинную толстую палку в руке человека. Он мог рассчитывать на это, коль меч был железный, а палка — деревянная. Вот только палка в руках человека была не совсем обычной. Или даже совсем не обычной.
Человек попятился, заслоняясь Посохом. Клинок налетел на зачарованную палку… и в то же мгновение в сторону эльфа полетел сноп искр — как из-под молота кузнеца, только многочисленней.
— А-а-а! Мав рхаван! Эглат мав рхаван! — заорал эльф, роняя меч, закрывая лицо руками и ругаясь на своем языке, — рах рхаван!
Подоспевший Леандор пронзил его в спину… но расслабляться, что ему, что смуглому человеку было некогда. Привлеченный криками, к лагерю поспешил второй часовой — высматривавший в темноте Эдгара, но так и не высмотревший. Ступая мягко, но стремительно, он бежал прямо на смуглого человека.
— Сзади! — крикнул освобожденному пленнику Леандор.
Развернувшись, смуглый замахнулся Посохом… только замахнулся на приближающегося эльфа. Но и этого хватило, чтобы на вершине Посоха вспыхнуло пламя. Нет, магический предмет не загорелся — пламя сорвалось с него, как птица с насеста. И эта огненная птица… или, скорее огненное кольцо, нарисованное на фоне ночной темноты, устремилось к эльфийскому воину.
Тот успел отскочить в сторону, и магическое пламя рассыпалось налету, превратившись в тучу искр. Но на этом везение эльфа закончилось. Повернувшись к нему, смуглый человек снова взмахнул Посохом — целя его вершиной уже непосредственно в часового.
В этот раз обошлось даже без огненных колец. Эльфа просто охватил огонь — от воротника до сапог.
— Я всегда знал, что тебе нельзя верить! — выкрикнул он напоследок, увидев Леандора, уже опустившего меч, — ты не принц! Ты хуже рхавана!
«Говори, что хочешь, лизоблюд, — думал тот, бесстрастно глядя, как последний из воинов эскорта-конвоя превращается в горящий факел, чернеет и, наконец, падает замертво, — мне Хаос даст целый мир в награду. А тебя пожрет даже в Изначальной Бездне. Ничего от тебя не оставит!»
О чем думал Леандор, Эдгар, разумеется, не знал. Но и без того странностей сегодня увидел достаточно. Был ли это изначально сговор или сделка, заключенная, что называется, на ходу — посланец Серого Ордена не знал, тихого разговора между предводителем эльфов и их пленником он не слышал. Все, что он понял: грозные смертоносные творения бродячего мага оказались в руках парочки авантюристов — пройдохи-человека и Перворожденного, который (неслыханное дело!) предал своих.
Чего ждать от этих двоих, Эдгар не представлял. И потому не придумал ничего лучше, кроме как продолжать следить — и следовать за ними. Выжидая подходящего случая, чтобы вмешаться.
Выстроившись клином, Белые Рыцари подстегивали коней, заставляя их во всю прыть нестись на строй… вернее, толпу зеленокожих, что двигалась им навстречу. На фоне рыцарской конницы орки казались медлительными и неуклюжими. И в боеспособности ей уступали, наверное, даже больше, чем в скорости.
Кого-то опрокидывал лобовой удар ворвавшихся на скаку в толпу крупных животных. Кого-то разил меч всадника-рыцаря. И еще кто-то находил смерть под конскими копытами.
Проходя раз за разом через орочью толпу, словно горячий нож сквозь сливочное масло, рыцари Белого Ордена оставляли после себя широкие полосы из зеленокожих трупов. Но… почти сразу эти зазоры смыкались и толпа продолжала переть, как ни в чем не бывало. Орков оказалось слишком много. Они словно не замечали этих отчаянных атак.
Вот уже дрогнул один из флангов — левый: пешие, скудно вооруженные ополченцы вот-вот готовы были дать деру, видя приближающихся врагов. Те наступали в самоуверенной беспечности, поигрывая оружием и подбадриваемые грохотом барабанов за спиной.
Не лучшим образом складывались дела и у рыцарей. Лошади двигались уже заметно медленнее — явно выдыхались. Вдобавок, на поле, среди многочисленных зеленокожих тел нетрудно было разглядеть и несколько трупов в белых доспехах.
Нетрудно — при условии, если наблюдать за битвой с какого-нибудь холма повыше. Что Салех с Леандором и делали, уже держа наготове Посох Огня и Меч Льда.
— Думаете, пора вмешаться? — спросил первый у второго, с тревогой глядя на, казалось бы, обреченный фланг, — а… не высочество?
— Еще не пора, — отрезал бывший принц, имевший хоть какие-то представления о тактике сражений.
Вот один из шедших в первых рядах орков, здоровенный как медведь, взревел — тоже под стать лесному зверю, и потряс над головой огромным топором. К реву его присоединились еще несколько орочьих глоток, потом еще и еще. Рев нарастал, и Салех, например, мог поспорить на что угодно, что многие из несчастных ополченцев при этом наложили в штаны. При условии, что перед битвой их покормили, конечно.
И — так или иначе, но оставались мгновения, прежде чем расстояние между орочьей толпой и строем ополченцев сократится до длины палицы или древка боевого топора. И тогда ополченцам останется либо удирать, либо принять смерть. Героическую вроде бы… но если подумать, глупую как хождение к колодцу с дырявым ведром. Пользы, во всяком случае, столько же.
Оставались мгновения… но очень быстро все изменилось. Резко развернувшись, клин рыцарской конницы рванулся напролом через зеленокожую толпу, сметая всякого, кто не успел убраться с дороги. И наконец обрушился с тыла на отряд орков, который уже был готов смять левый фланг.
Сначала смолкли барабаны. А затем и торжествующий рев, боевой клич, сменился криками ужаса и боли. Словно исполинский железный таран ворвался в гущу орочьих бойцов — и буквально разметал их.
Напирающая толпа сменилась просто беспорядочным сборищем испуганных и обескураженных существ — да заметно поредевшим, вдобавок. От такого зрелища воспрянули духом ополченцы. С криками «За Свет! За Сойхольм!», они ринулись на орков, рассеянных конной атакой. И принялись разить каждого из подвернувшихся, не успевших удрать, зеленокожих самодельными пиками, вилами и косами или старыми мечами, погнутыми и ржавыми, коими размахивали, наверное, когда-то еще деды этих крестьян.
Атака на левый фланг захлебнулась — Салех не мог не признать правоту Леандора. Но вот на правом фланге дела обстояли далеко не так успешно. Остальные орки, которым уже не досаждали конные тараны и наскоки Белых Рыцарей, сомкнули ряды. Барабаны застучали часто-часто, напоминая удары первых капель летнего дождя по крыше. И живая зеленая лавина, которая, казалось, ничуть не поредела от рыцарских атак, буквально обрушилась на позиции ополченцев. До чего ж те казались малочисленными на ее фоне! Как небольшой островок в бурном море.
Да, находились среди ополченцев и люди неробкого десятка. Размахивая своим старым или самодельным оружием, они пробовали давать отпор. Этим удавалось даже достать, даже сразить кого-то — и очередное зеленокожее тело валилось на землю, пронзенное клинком, или замирало, насаженное на пику. Но орки, казалось, не замечали этих потерь. Они напирали и напирали, и их полчища казались бесконечными.
Более того, смельчаки в ополчении, собранном во владениях Белого Ордена, были в явном меньшинстве. А гораздо чаще вчерашние крестьяне встречали орочий напор не держа оружие наготове, но бросив его.