Но эта девушка, и эта музыка, и это зеленое поле, и эти сто тысяч человек, которые смотрели на нее, — все это вместе и составляло то, что делает жизнь прекрасной, а людей добрыми и способными на важные и правильные решения.
А когда я принял это свое важное решение? Я вспомнил, как мы с Людой сидели у реки на мостках, с которых женщины полощут белье. Струилась вода, и словно под ветром покачивались длинные зеленые волосы — подводные травы. На подводном лугу поблескивала хромом стайка мелких рыбешек, как магнитные стрелки, повернутых головами в одну сторону. Они были неподвижны, несмотря на течение. Потом вдруг, в одно мгновение, все они повернулись на месте в другую сторону и снова замерли.
Как они сообщались между собой? Удивительная штука. И непонятная. Ну вот представить себе современные, оснащенные самой новой, совершенной техникой подводные лодки. Или самолеты. Разве могли бы они, даже при этой технике, так быстро передавать друг другу сигналы и выполнять их, координировать свои движения, как эти рыбки? Да и удерживаться так на одном месте, несмотря на течение? Не сдвигаясь ни на миллиметр?
А как же эти маленькие рыбки сообщают друг другу команду? Очевидно, есть у них для этого какое-то приспособление? Волны какие-то? Или еще что-нибудь такое, что позволяет им это делать мгновенно?
Говорят, инстинкт. Но это только слово. Что значит инстинкт? Он тоже должен каким-то образом материализоваться, он должен передаваться, чтобы так сразу доходили все эти сообщения. Сказать, что рыбы делают это инстинктивно, — ничего не сказать.
Но если бы человек узнал, в чем состоит этот способ, и овладел им, понял, как эти маленькие рыбешки общаются между собой, то, может быть, он смог бы использовать этот способ для удивительно ловкого, точного управления, скажем, автоматической линией станков. И в военном деле такая система была бы совсем не лишней. Так можно было бы управлять полетом самолетов или групповым полетом ракет.
Я подумал, что, если бы я был настоящим человеком, я бы все на свете оставил и занялся только одним: попытался бы узнать, как удается этим рыбкам одновременно поворачиваться в воде, как они передают друг другу команду. Этому, может быть, стоило отдать всю жизнь.
И еще я думал о том, что уже никогда этого не сделаю, потому что уже принял свое самое важное решение.
В дверь робко позвонили.
Электрический звонок — простое устройство. Нет в нем никаких приспособлений, с помощью которых можно было бы определить характер и настроение человека. Но если этот звонок на твоей двери, ты всегда услышишь, кто звонит. Если на кнопку надавили неуверенно, звонок получится прерывистым, дребезжащим, имеет значение и продолжительность звонка.
— Заходите, заходите, — услышали мы с батей мамин голос. — Гости дорогие…
Так она это сказала, что мы с батей одновременно встали и пошли к двери.
В передней я увидел Илью Гордеевича и Оксану Митрофановну.
— Здравствуйте, здравствуйте, — говорил Илья Гордеевич. — Незваные, к примеру, гости… Извиняйте, если не ко времени.
— Ко времени, ко времени, — говорила мама. — В комнату заходите.
— А как вы нас узнали? — удивился Илья Гордеевич.
— От сына слышала.
Ничего такого она от меня не слышала. Это просто очередное мамино серендипити. Ум у нее так устроен, что из каких-то черточек она мгновенно умеет создать полную картину и сообразить то, на что другим потребовалось бы много времени.
Оксана Митрофановна — красивая, зардевшаяся, в новом суконном костюме — ласково смотрела на нас своими умытыми глазами и смущенно твердила:
— Да вы не беспокойтесь, вы не беспокойтесь…
— Это, к примеру, привезли мы в Киев кабанчика продать, — сказал Илья Гордеевич. — На рынке, значит. Мясо, к примеру, сало. И решили с женой зайти познакомиться.
— А Люда? — спросил я. — Не приехала?
— Дома Людмила, — ответила Оксана Митрофановна. Мама тем временем накрыла стол. Ловко это у нее получается. Как будто само собой.
— На автобусе приехали? — спросил батя.
— Нет. На автобусе кабанчика, к примеру, не довезешь. Машина была попутная. Из нашего колхоза, значит. Мы и назад ею поедем — Илья Гордеевич погладил усы. — Мы вам, не обижайтесь, гостинец небольшой… Яблочек, меду… Я сейчас.
Илья Гордеевич вышел в переднюю, вернулся с корзиной, достал из нее полиэтиленовую флягу с медом, десятка два яблок пепина шафранного — я теперь знал этот сорт — и кус завернутого в промаслившуюся газету сала толщиной — честное слово — в две ладони.
— От кабанчика? — спросил батя.
— От него, — ответила Оксана Митрофановна. — Мягкое удалось — губами можно есть.