Я отправился в ванную.
Нежная тополевая горечь придавала воздуху особый вкус и даже цвет. Аллея была безлюдной. Только невесть как сюда попавшие пацаны — одному лет десять, а другому и того меньше — спорили под одним из тополей.
— Это дерево — десятиэтажное.
— Нет, семиэтажное.
Деревья они мерили этажами. Городские дети.
— Дедушка! Сколько тут этажей?
Со скамьи, так укрытой в кустах, что ее сразу и не заметишь, поднялся человек в темном пиджаке, гуцульской сорочке и в серой летней шляпе из какой-то синтетики.
— Может, и с десять наберется, — сказал он. И, обращаясь ко мне, добавил: — Вот решил внукам завод показать. Каникулы у них.
Я попытался растолковать пацанам правило треугольников — показал, как по тени определяют высоту.
— Как твоя фамилия будет? Что-то я тебя не припоминаю, — сказал старик так, словно должен знать всех на заводе.
— Пузо, — неохотно ответил я.
— Не сынок Алексея Ивановича?
— Сын.
— Я и вижу — вроде лицо знакомое… Много мы с твоим батей поработали. А я все болею. Ты ему передай. Привет, значит…
Я не спросил, от кого. Мне не нравится, что меня признают только как сына. Я мечтаю, что когда-нибудь батя назовет себя, и о нем скажут: «А, это отец Романа Пузо, чемпиона по кроссу».
Между деревьями прожектором пробивался солнечный луч, и в нем непрерывно золотом вспыхивали пчелы.
— Дедушка… Почему пчелы так торопятся?
— Конец месяца, — сказал старик.
Пацаны не удивились, что в конце месяца приходится двигаться побыстрей. Заводские дети.
Если пойти за пчелами, они приведут в сад, где между яблонями пасека, и разнотравье, и цветущий шиповник, и ящик со стеклянной крышкой поставлен наклонно против солнца. Там пахнет медом и вощиной. В ящике вытапливаются старые соты.
Тишина, в которой звучат лишь, то вспыхивая, то затухая, золотые трассы пчел. Наш завод. Зелень всех оттенков, между деревьями в беспорядке разбросаны здания цехов. В перерыве в саду появятся пасечники — фрезеровщики, слесари, модельщики. В этом саду самые высокие урожаи яблок в окрестностях. Пчелы опыляют деревья. Пасеку на лето приглашают в колхозы. И ее вывозят.
На наших станках изображена марка завода. Она известна во всем мире. Тополь, на нем — кружок, а в кружке — пчела. Так же, как рекламный девиз наших станков: «Неприхотлив, как тополь, и трудолюбив, как пчела».
Завод заводов. В стране нет такого машиностроительного или механического завода, где не стояли бы станки с тополем и пчелой. Мы экспортируем двадцать моделей нормальных станков в Италию, в Канаду, в Японию, во Францию, в Финляндию, в Индию, во все социалистические страны. На наших четырех-, шести-, восьмишпиндельных токарных автоматах и полуавтоматах можно выточить что угодно. Нужно только настроить шпиндели. Эти станки действительно неприхотливы, как тополя, и трудолюбивы, как пчелы.
Я направился в термоконстантный цех. У входа висел плакат. Недавно у нас было отчетно-выборное профсоюзное собрание. Меня выбрали председателем цехкома. На этом собрании я узнал, что на «наглядную агитацию» в смете отпущена определенная сумма. И она освоена. Это плакаты, которых иногда просто не замечаешь, как не замечаешь неоновых призывов: «Пейте советское шампанское». Если ты захочешь купить шампанского, то, конечно, купишь советское. Французского я что-то ни разу не видел в нашем «Гастрономе», и оно не конкурирует у нас с советским. Или «Летайте на самолетах Аэрофлота». А на каких еще самолетах можно у нас летать? На сан-маринских?
Но этот плакат у входа в термоконстантный цех я прочел, когда в первый день пришел на завод, и перечитываю его каждое утро.
«Молодостью своей клянемся тебе, товарищ партия, быть верным делу коммунистов! Наше поколение никогда не свернет с ленинского пути! Каждым ударом сердца, каждым прожитым днем, всей жизнью своей клянемся утверждать на земле коммунизм!»
Я не знаю, кому принадлежат эти слова, но мне они нравятся. Это и мои слова. Я бы только не решился сказать их вслух.
Летом в термоконстантный всегда приятно зайти. Прохладно. И дышится, как над Днепром. Здесь всегда поддерживаются одинаковая температура и влажность. Это дело регулируют автоматические кондиционеры. Вот бы где поработать!
Пол в цехе выложен мозаикой из цветных плит. В проходе между станками по этой мозаике словно текла огромная черная капля — кот по имени Шпиндель. Он заметил хруща и подбирался к нему, как пантера к оленю. Этого Шпинделя знает весь завод. Он давно в термоконстантном и чувствует себя среди станков как дома.
На всех станках, на серой эмали, которой они окрашены, большими черными буквами выведено: «Финиш». Эти станки проводят последние операции. Доводку, шлифовку. С особой точностью.