Вовка расслабленной походкой двинулся к проему перехода. Ноги не держали — вихляли как ходули у неопытного ходока. Вовка надеялся, что внешне этого не видно. Зато боковым зрением он уловил что «капюшон» слева поворачивается к нему. Вовка даже бровью не повел, не меняя скорости продолжил движение, а вот справа неожиданно возникший второй «капюшон» не входил в его планы. Вовка чуть ускорил движение — сменил вид зеваки на образ делового человека разобравшегося в планировке и уверенно идущего на важную встречу. Фигура справа добавила скорости, слева тоже заторопилась.
Вовка вошел в проем и, как только понял, что его не видят, «рванул на третьей скорости» вдоль коридора к спасительному пожарному выходу. Он понимал, что в результате такого маневра как минимум получит преимущество в расстоянии. Преодолев половину пути, Вовка на бегу оглянулся. Лучше бы он этого не делал.
На расстоянии десяти метров Вовку догонял черный балахон. Под капюшоном зияла чёрная пустота, и среди бездонной черноты повисли в пространстве два огромных пылающих глаза.
Так быстро?! Он же только к проему должен подходить!!!
До спасительного поворота оставалось всего несколько шагов. Вовка несся со всех ног. В конце коридора мельком оглянулся. Пылающие глазницы выросли уже на половину капюшона, рост стал под три метра, а дистанция сократилась больше чем вдвое!!!
Сворачивая вбок, Вовка поскользнулся и чуть не упал, добежал до двери и толкнул. Не поддалась. Дернул ручку — впустую. Да и дверь оказалась не стеклянная, а «глухая», обитая оцинкованным железом. Вовка подумал, что все кончено, осталось упасть, свернуться в зародыш и закрыться руками.
Он не упал. Где-то глубоко внутри еще жили остатки мальчишеской гордости. Они полыхнули последним пламенем, превращая страх в злость, отчаяние в силу.
Вовка до хруста сжал кулаки и, прежде чем повернуться и дорого отдать свою жизнь, представил мысленно, как осеняет себя огненным крестом, как проходит этот крест сквозь Вовку и уходит в пространство за спиной.
Вовка напружинил ноги, поднял кулаки и повернулся. Он был готов, но монстр… от огромного тела монстра осталась только верхняя часть и она тоже быстро таяла…
Такой вот был сон. Проснулся Вовка весь мокрый от холодного пота. Капли собирались вместе и неприятно стекали по позвоночнику. Он вскочил, перекрестился и тут же завесил покрывалом зеркало. За полчаса Вовка успокоился и, перекрестившись, лег в кровать.
До утра его ничто не тревожило.
Говорят, что в опасные для жизни моменты перед глазами человека проносится вся его жизнь, пробегает за мельчайшую единицу времени. Для Вовки, все еще сидящего в кресле у Ирины Константиновны, прошло мгновение, и из скопища мыслей, посетивших мозг, осталась одна — огненный крест.
Вовка затылком ощущал движение. Так же слабо светила лампочка, ветром щекотало волосы, и только соседские собаки разбрехались не на шутку. Вовка понимал, что нельзя шевелиться, если не хочешь быть обнаруженным, — так писал Кастанеда, и это элементарная логика, вообще-то… да кто его знает, что там появилось за спиной? Вовка мысленно поднял руку и окрестил себя, представляя, как под пальцами возникает символ из пламени. Огненный крест не обжигая прошел сквозь тело за спину. И сразу позади словно что-то шарахнулось, отскочив одним скачком метра на три, обтекая лицо, потянуло назад потоком воздуха, и на полную загорелся свет.
Вовка оглянулся. Позади кресла было пусто, и лишь листва, закружившись в воздушном вихре, мягко опадала на бетонную поверхность двора.
Вовка с облегчением вздохнул:
— Показалось…
— И вовсе нет, — послышался тонкий скрипучий голос из-за дерева, — хорошо, что Оно ушло!
За деревом никого не оказалось.
— Не смотрите на меня! — известили из кустов, — я стесняюсь. Давайте просто поговорим, так одиноко становится, когда годами от всех скрываешься.
— А Вы кто? — принял игру Вовка, он не боялся — с таким тонким голоском говорящий не мог быть опасным.
— Я Дворовой, только… пожалуйста, не путайте меня с дворецким! Все же я Свободная Личность, а не какой-нибудь служивый.
— Хорошо. А что там было у меня за спиной?
— Давайте не будем об этом, как говорится — не зовите Лихо… Ой-е-ей, держите её, держите!!!
В кустах зашуршало. Серая тень легко перемахнула через забор и метнулась за деревья.
— Сто-ой! Фу, нельзя, тебе говорят! — одернул овчарку Вовка.
Собака подбежала и, виляя хвостом, обнажила зубы в «улыбке», положила голову на колени.
— Вы еще здесь? — спросил Вовка, ответом была тишина, лишь частое дыхание собаки прерывало её. — Ну и что ты наделала? Поговорить не дала… э-эх, тоже мне, породистая псина — тактичности ноль! Ну кто так гостей встречает? Ладно, ладно не прячь глаза… у кого не бывает? У-уу, лох-ма-тое создание! Лю-юбишь когда тебя чешут за ухом, где же ты пропадала два дня? Проголодалась, пойдем я тебя накормлю.
Из-под дерева слышалось тихое бормотание:
— У-ух, еле убег сегодня! Как он сказал — лохматое чудовище? Точно передано — именно чудовище. Надо же, чуть не сожрало за здорово живешь!
Сбоку послышалась возня.
— Пф-фы, пфы, тьфу ты, опять мусор в рот попал, что за жизнь у ежика? Все время, пфы-фып, топаешь куда-то, да землю нюхаешь! Еще всякие Дворовые сидят — луне жалуются. Подвинься, поболтаем.
— Еще чего, — проскрипело в ответ, — я первый сюда сел.
— Вредный ты, пфы— пфы, но я ведь знаю — вредный, но внутри хороший…
— Эт-то точно, как два пальца… гм, в трансформатор сунуть. Ладно уж, подвинусь. Садись, давай вместе на луну грустить.
— …
— …
— Ты о чем, Дворовый, думаешь?
— А ты?
— Я первый спросил.
— А я старше, а стариков надо уважать!
— Ха, тоже мне старик, седьмой десяток только разменял! Да ты по вашим меркам молодняк совсем!
— Ща как дам, больно!
— Ага, — вкрадчиво согласился Ежик и кротко добавил, — один удар — шестнадцать дырок!
— !!!
— Ну, ладно уж, чего там нам делить? Не обижайся. А чем вы тут занимались, пока я по делам бегал?
— Дом пытался спасти от бестолкового мальчишки! Чуть, понимаешь, весь участок своими играми не разнес.
Помолчали. Ежик чтоб разогнать тишину спросил.
— Как ты думаешь, кто из них настоящий — тот, который в автобусе или вернувшийся с сумками?
— Оба. Чтоб тебя… окаянный — все же ввернул тему!
— Нет, так не пойдет! Я же знаю, ты ведаешь.
— Оба, — повторил дворовой, — каждый из них настоящий, только живут в разных… нет, тебе совсем не нужно такое знать!
— Ага, а кто книжку умную под руку ребенку подсунул, а? Фы, меня не обманешь, у меня нюх лучше, чем у собаки!
— Ладно, кто старое помянет… понимаешь, это параллельные вселенные или вероятные вселенные… тьфу запутался совсем в терминологии. В общем, и тот, и другой — Вовка, но они в вероятности могут меняться местами, если сильно того захотят. А еще, если одна из вселенных схлопывается, то личность затягивает в соседнее пространство. Тогда… одно тело на двоих.
— А как это, — «схлопывается»? — удивился Ежик.
— Я тебе что, академик какой? — вспыхнул возмущением дворовой.
Дворовой помолчал и корявой, жилистой рукой со скрипом почесал нос.
— Тебя можно попросить не издавать подобных звуков — у меня аж в ухе зачесалось! — возмутился Ежик.
— Ой прости, все время забываю, — сказал Дворовой и от смущения с деревянным скрежетом почесал себя за ухом.