— Са! — досадливо поморщился старик. — Эйдзи будет полезнее подышать морским воздухом, чем лежать в такой копоти. Если море будет спокойно, доберемся до соседей. Я уже четыре года не видел старого друга. А гостей ведь угощают — пусть внук немножко полакомится.
— Это может повредить Эйдзи, отец.
— Я сказал! — категорически ответил старик и отвернулся.
Дочь покорно поклонилась и, вытирая набежавшие слезы, заторопилась на работу.
Посидев несколько минут, старик нахлобучил шапку и пошел к лодке. Он долго стоял, рассматривая каждую доску, словно видел их впервые. Выдержит, — говорил он сам себе, — непременно выдержит. Было бы слишком несправедливо, если б она не выдержала. Выходить надо вечером, чтобы морская охрана не задержала. Ну, а если задержит? А… с голого и семерым штанов не снять. Хуже не будет… Номуро для такой лодки — залив широкий. Это правда. Но разве его руки разучились держать весла? Сил у него маловато. Тоже правда. Но разве нет паруса, пусть латаного-перелатанного? Ему не в новогодних гонках участвовать. Лишь бы был попутный ветер! А он будет. Кому это и знать, как не старому рыбаку.
Куда плыть? Он тысячу раз там бывал до войны. Это в лесу можно заблудиться, а рыбаку в море?.. Только так, — окончательно решил старик, — только так!
Вернувшись в хижину, Кодама присел у постели Эйдзи.
— Сегодня мы с тобой немного поплаваем, внучек! — ласково проговорил он.
— Поплаваем? — удивился Эйдзи, и его бледные губы раздвинула чуть заметная улыбка. — Где?
— Э-э… — укоризненно покачал головой дед. — И это говоришь ты, рыбак, который полгода не был на воде? На море, конечно. Тебе свежий воздух будет полезнее, чем копоть фонаря, а если всё сложится хорошо, доберемся до соседей. Помнишь моего друга Киритани? Я его четыре года не видел. То-то обрадуется. А потом, поездка нас не разорит. Мы как большие богачи: можем делать всё, что хотим.
— Вы правы, дедушка, — немного оживился внук. — Для нас с вами — не убыток.
— Вот и хорошо.
Вечером, когда стемнело, дед, поддерживая внука, отвел его в лодку и помог улечься на дно — на заранее постеленные циновки, под которые бросил ворох сушеной морской травы.
— А почему мы отправляемся вечером? — вдруг заинтересовался Эйдзи.
— Чтобы люди не завидовали: у нас с тобой слишком красивые наряды.
— Вы стали шутить, дедушка? — устало сказал внук и закрыл глаза.
Кодама столкнул лодку, не торопясь вдел весла в уключины и сделал первый мерный гребок…
* * *
Смертельно уставший старик с нетерпением ждал рассвета. Он правильно оценил свои силы, ветер и парус тоже не подвели. Где-то рядом, в пределах видимости, должен быть остров, ставший снова русской землей. Ближе подходить было опасно, у берега много подводных камней. Старик терпеливо ждал, посасывая пустую трубку и борясь со сном. Постепенно его стало охватывать беспокойство, предчувствие беды. И он понял: ночью потеплело, и море окутал туман, густой, непроницаемый. То-то звезды сначала побледнели, как перед рассветом, а потом быстро погасли.
«Плохо, — подумал Кодама, — очень плохо. Туман может задержаться на несколько дней, и лодку снесет далеко, через весь пролив. Если так случится, значит, род Кодамы угаснет немного раньше. Только и всего», — закончил он свои горькие размышления.
Вскоре проснулся внук, и старик заботливо склонился над ним.
— Где мы, дедушка?
— В море, внучек.
— Я долго спал?
— Часа три.
— Прекрасно выспался, а есть как захотелось!.. Мы поплывем к твоему другу или домой?
— Конечно, к Киритани. А спал ты так, внучек, потому, что тебя укачивало море. Отдохни ещё.
Оба замолчали. Мысли Кодамы были горестными. Возможно, — думал старик, — они скоро умрут. И он не сказал Эйдзи, что сам, своими руками приблизил его смерть. О себе он не думал, с него хватит такой жизни. Дочь? Он, конечно, любит её по-своему, но без такой обузы, как они оба, ей будет легче. Один рот, не три…
— А почему мы стоим? — попытался поднять голову Эйдзи.
— Туман, внучек. Ты ведь рыбак и знаешь — в туман лучше отстояться.
— А… Вот мне говорили, дедушка, что американцы и в тумане видят, у них есть какие-то радары.
— А у русских они есть? — оживился дед.
— У русских? — В голосе внука послышалось удивление. — Не знаю, дедушка.
Время шло медленно, старик волновался всё больше и больше, скрывая это от внука. Туман! И море против них. Проклятие небу! Кодама ссутулился и закрыл лицо руками, не желая смотреть на крушение своей такой далекой, такой трудной и такой шаткой надежды. Последней надежды в жизни.