Уэда лениво поковырял закуску, достал пачку сигарет.
— Курите!
Эдано с удовольствием взял сигарету. Беседа по-настоящему заинтересовала его.
— Вы, коммунисты, всё-таки идеалисты, — переменил тему разговора хозяин. — Мне кажется, вы механически переносите коммунистические доктрины на нашу страну. Не учитываете, например, национальный характер японцев, традиции, привычки.
— Я и мои товарищи по партии тоже японцы, — возразил Эдано. — К тому же это общие слова, Уэда-сан. Так же можно сказать и о вас, что вы не знаете характера японцев.
Хозяин одобрительно кивнул головой. То, что гость возражает, ему понравилось. Разве может завязаться интересный разговор без столкновения мнений?
— Хорошо, — согласился он, — приведу несколько примеров проявления чисто японского характера. Ещё когда я учился, нам рассказывали такую историю. Один самурай любовался рекой. Неожиданно берег обвалился, он упал в воду и стал тонуть. Услыхав крик, случайно проходивший человек спас его, вытащил на берег. Самурай поблагодарил спасителя, но, когда тот пошел своим путем, он догнал его и задушил.
— Задушил? За что?
Хозяин рассмеялся:
— Вот видите, а вы ещё спорили со мной. Всё очень просто — самурай не хотел, чтобы был хоть один свидетель его позора: ведь он вынужден был просить помощи. Поняли?
— Нет! — честно признался Эдано.
— Хорошо. Вот вам другой пример. Вы знаете, что на Токийском процессе был осужден и казнен генерал Доихара Кэндзи. Он выходец из дворянской семьи, был очень способным молодым человеком. Но разве мало было способных молодых людей? Тогда он сфотографировал в обнаженном виде свою шестнадцатилетнюю сестру-красавицу и послал фотографии наследному принцу. В результате сестра стала первой наложницей принца, а её брат получил высокий пост. И все, понимаете, все были восхищены умом молодого человека. Вам такой пример тоже ничего не говорит?
— Нет!
— Ну хорошо, — голос хозяина утратил снисходительный тон, — только в императорской армии в войну были камикадзе. И вы ведь тоже были одним из них. Разве это не пример национальной особенности японского характера?
Эдано отложил в сторону сигарету.
— Извините, Уэда-сан, но вы меня нисколько не убедили. Позвольте заметить, вы сами плохо знаете наш японский характер. Самурай, потомок дворянского рада Доихара Кэндзи, камикадзе… А я мог бы привести массу примеров, как мои товарищи помогали друг другу и навсегда сохраняли благодарность. Да, бедняки тоже иногда торгуют своими дочерьми, но их вынуждает к этому голод, их сердца обливаются кровью, у них нет ничего общего с поступком Доихары. Ну, а камикадзе… Среди них много было простых парней вроде меня, но, вы ведь знаете, нас обманули. Что мы тогда понимали? А токийские шоферы, которых называют камикадзе… Дайте им сносный заработок, и никто из них не будет рисковать, выколачивая лишние иены. Национальный характер, японцы — единая семья, воля небес… Нет, нас этим больше не обманешь. Да какая же это семья? Разве братья — бастующий рабочий и полицейский? А владелец шахты и шахтер, вынужденный из-за нищеты продавать дочь? Или тот же шофер и хозяева компании… Нет, Уэда-сан, такая семья нас не устраивает…
Хозяин явно не ожидал, что получит отпор. Но он умел владеть собой: улыбнулся, вновь налил рюмки.
— Ну вот, опять мы ударились в политику. А скажите, Эдано-сан, вам не хочется снова подняться в небо, летать?
— Нет, Уэда-сан, как-то не думал об этом. Летчиком я стал случайно, на войне. Мирного неба, собственно, не видел. Конечно, стать гражданским летчиком заманчиво, но кто у нас доверит самолет летчику-коммунисту?
— Возможно, вы правы, — согласился хозяин. — А мне вот хочется полетать. Если дела фирмы и дальше пойдут хорошо, я непременно куплю самолет. Вы бы пошли ко мне пилотом? Я вас охотно возьму.
— Спасибо! Очень заманчиво. Теперь я буду искренне желать процветания вашей фирме.
— Нашей, Эдано-сан, нашей. С завтрашнего дня вы служите в ней. Обратитесь к начальнику отдела найма, я распоряжусь. И вы тоже будете гордиться фирмой, — не удержался хозяин, чтобы не похвастать. — У нас штат не особенно велик, но все отменные специалисты. Людей я подбираю сам. Кстати, на днях приедет ваш друг Савада. Он очень хороший специалист, я понял это еще тогда, у русских. И теперь могу сказать, что выполнил свой долг перед вами обоими.
— Савада приедет! Это самое приятное, что вы мне сказали. Я с ним потерял связь и очень волновался. Ещё раз спасибо и извините, я, очевидно, вам надоел. Простите, если был в чем-то невежлив: я не привык к такой обстановке.