— Значит, ты стал коммунистом, — подчеркнул он главное в рассказе Эдано. — А я вот как-то не успел… Мог ли я подумать тогда, на Лусоне, что ты, камикадзе, обгонишь меня в этом? А?! Из деревни уехал — правильно сделал. И непременно учись. Жаль Намико… Так я её и не увидал. Да что поделаешь. Живым надо жить. К деду твоему непременно съездим, в первый же выходной, и сынишку твоего я хочу посмотреть
Потом он улыбнулся и шутливо добавил:
— Видный ты мужчина стал, наверное, девки ещё больше на шею вешаются? Я помню, как ты тогда, в Муданьцзяне… Как её звали?
— Ацуко, — тихо ответил Ичиро и, чтобы переменить разговор, спросил: — Ты насовсем к нам, в Кобэ?
— Да нет, поживу полгодика, а может, и побольше. Когда завод восстановят, меня снова возьмут, я договорился.
— Жаль…
— Не могу иначе. Врос в ту землю всеми корнями. Я ведь уже дед, внук и внучка есть. Эх, жаль, рановато вышли мои дочки замуж, если бы младшая не поторопилась, увез бы тебя к себе.
— Хватит тебе, — рассмеялся Ичиро. — Ты и так мне как второй отец. Пошли домой — тебе ведь тоже завтра на работу.
— Смотри-ка, — притворно удивился Савада. — Раньше я его останавливал, а теперь он меня. Ну и дела…
Понеслись, побежали дни, как волны, которые море гнало к Кобэ. Днем грохот верфей и растущие стены корпуса, вечером — книги. Савада, как настоящий отец, следил за другом. Даже за книгами в дом Уэды ходил он.
— Тебе, Ичиро, неудобно часто появляться там, — шутливо заметил он. — Парень ты красивый, видный. Господин Уэда часто в разъездах, а его супруга одна. Я знаю, как она на тебя посматривает.
В партийном комитете учли желание Эдано учиться и не обременяли его поручениями.
— Стремление у тебя, товарищ Эдано, хорошее. Конечно, трудно будет, но держись, — сказал секретарь комитета. — Сейчас всем нам трудно — видишь, как снова на партию навалились? Газета «Акахата» запрещена — сам Макартур приказал. А провокация в Мацукаве? А «чистка красных» в редациях газет, на радио? Но ничего. Партия выдерживала и не такие атаки, выстоим.
Секретарь пристально посмотрел на Эдано и добавил:
— Есть одно тебе, товарищ Эдано, поручение. Ты о сессии Всемирного комитета в защиту мира в Стокгольме слыхал? Знаешь, какое там принято обращение к народам мира? Отлично. Сейчас и у нас по всей стране начался сбор подписей в защиту мира. Мы, коммунисты, не должны стоять в стороне. Дам я тебе подписные листы, включайся. Начни с товарищей по работе, с соседей по дому. Только учти: это не так просто. Были случаи, когда на сборщиков нападали хулиганы, разные подонки, отнимали воззвания, подписные листы. Я ведь, — откровенно признался он, — тебе поручаю это потому, что тебя хулиганы не испугают. Не так ли?
Эдано кивнул головой.
— Ну и прекрасно. Получай, — достал секретарь из стола стопку бумаг. — Не хватит, ещё придешь.
* * *
Савада одобрил порученное Ичиро дело:
— Очень хорошо. На стройке помогу тебе. Я уже знаю там двух парней, которым тоже можно дать подписные листы. Соседей и весь дом беру на себя, тут живет наш брат трудящийся. В другие места тоже вместе будем ходить. У тебя теперь будет законный повод хотя бы немного отдыхать вечером. Что касается хулиганов… нам ли с тобой кого-то пугаться. А знаешь, — рассмеялся он, — жаль, не сохранилась твоя повязка из-за сволочи Тарады. Представляешь картину — ты с повязкой камикадзе на голове собираешь подписи в защиту мира. А? К тебе очередь стояла бы.
Люди охотно ставили свои подписи под воззванием. На стройке только мастер колебался какое-то мгновение.
— В нашей фирме, — заметил он, — рабочие не занимаются политикой.
— Да какая же это политика? — возразил Савада, оглядывая прислушивавшихся к разговору рабочих. — Мы только выступаем за мир. Я уверен, сам Узда-сан подпишется под таким воззванием. Разве вы, господин мастер, хотите войны?
— Я? — опешил тот. — Да будь она проклята. На войне погибли мой сын и брат. Давайте подпишу!
И ещё сцена, запомнившаяся друзьям. Эдано приклеивает листовку с воззванием на забор рядом с многочисленными объявлениями, рекламами лавчонок, харчевен. Сзади незаметно появляется полицейский:
— Что вы здесь делаете?
— Мы? — нашелся Савада. — Да вот, — показал он на Эдано, — с братом открываем ресторанчик и доводим это до сведения будущих клиентов.
Друзья поспешно уходят, оставив полицейского читать «рекламу» нового ресторанчика. Через несколько дней у одного из домов, квартиры которого друзья обошли, собирая подписи, им попадается тот же полицейский.