— «Любимцы смерти»? — белозубо улыбнулся князь. — Школа «любимцев смерти»! А? По-моему, соотвествует… Остальные гости уже ознакомились с ней. Предупреждаю: здесь все просто и доступно, что, однако, не снижает основательности подготовки.
Небольшая казарма и учебные классы, в которых обучались диверсанты-подводники «Икс-флотилии», оказались упрятанными от глаз людских за береговым уступом. Остальная часть школы расположилась как бы на нижнем береговом ярусе, в клиновидной, поросшей соснами бухте, на рейде которой неподвижно замерли два катера.
Заметив недоуменный взгляд Скорцени: «И это все?» — Боргезе поспешил успокоить его:
— Перед вами всего лишь база начальной подготовки, которую курсанты проходят в течение месяца. Затем практическое минирование уже на морской базе…
— Три месяца? Погибельно большой срок, — прервал его Скорцени.
— Но, видите ли, многие из итальянских камикадзе…
— Я сказал, что время начальной подготовки немецких курсантов придется сократить до двух недель. Война слишком нетерпелива, чтобы превращать курсы смертников в кадетские училища.
— Слишком нетерпелива, — согласился князь, с интересом наблюдая за тем, как очередная тройка курсантов, облаченных в легкие водолазные костюмы, готовится к погружению.
Кислородные баллоны на их спинах напоминали крылья ангелов. И в голубизну озера они уходили, словно в небесную вечность. Вспомнив, что эти диверсанты-подводники составляют элиту итальянских смертников, Скорцени согласился, что его «ангельские» ассоциации — не такая уж фантастика.
— Вы правы, штурмбаннфюрер, начальную подготовку можно проводить значительно интенсивнее, — запоздало согласился князь, считая, что Скорцени все еще размышляет над этой проблемой.
Однако «первый диверсант рейха» думал сейчас не о дивер-сантах-подводниках, а о самом князе. Он знал, что Боргезе — единственная более-менее заметная фигура в лагере итальянцев-союзников, которую все еще можно воспринимать как сильную личность. Несмотря на то что вся армия, во главе с маршалом Ба-дольо, по существу, перешла на сторону англоамериканцев, что в поражении Германии мог сомневаться разве что законченный идиот, этот аристократ оставался верным рейху и не талько не заботился о спасении своей шкуры и своего состояния, а, наоборот, готов был содержать собственную диверсионную школу, всячески демонстрируя верность старым союзникам и старым идеям.
Одного только не мог понять Скорцени: почему Боргезе до сих пор не создал свою мощную фашистскую партию, почему довольствуется диверсионной школой и флотилией, вместо того чтобы стремиться к власти, к возрождению Италии на идеалах национал-социализма?
— Слышал, что вы, князь, увлекаетесь историей Древнего Рима? — Ничего подобного слышать штурмбаннфюреру не при-ходилось. Обычный провокационный вопрос.
— Не знаю ни одного уважающего себя итальянца, который бы не увлекался «гением Рима», — сдержанно ответил Боргезе, не отводя взгляда от обреченных катеров, к которым устремились его камикадзе.
— И кто же ваш идеал?
— Сулла.
— Слышал, но… Мои познания ограничиваются Цицероном, Цезарем, Крассом и Брутом. Ну, еще Антоний со своей неизменной Клеопатрой.
— Для офицера с итальянской фамилией маловато, — скептически ухмыльнулся Боргезе.
— Я привык к подобным упрекам, — невозмутимо стерпел этот выпад штурмбаннфюрер. — А что, ваш Сулла… величайший из диктаторов? Неподражаемый тиран?
— Особый характер. Особое мужество. Личность. Несомненно, тиран. Но вспомните, скольких правителей-добряков история напрочь забыла. А тираны помнятся. На гробнице его начертано: «Здесь лежит человек, который более чем кто-либо из других смертных сделал много добра своим друзьям и зла врагам».
— Откровенно! — признал Скорцени, мысленно повторив эту фразу. — Похоже, что этот ваш тиран Сулла сам позаботился о составлении текста.
Князь рассмеялся и даже позволил себе похлопать Скорцени по плечу:
— А еще говорите, что не знаете, кто такой Луций Корнелий Сулла. Многие поступки в его недолгой жизни казались бездумными. Зато как тонко он продумал молву, которая будет окружать его всю оставшуюся вечность, — жестом пригласил гостя вернуться к вилле «Эмилия».
Они поднимались по крутой тропинке, петляющей между оголенными корневищами деревьев, валунами и мятно пахнувшими кустарниками. Иногда Скорцени казалось, что бредут по лесу, да и тропа почему-то напоминала ту, по которой он вел когда-то княгиню Сардони.