— Хозяйка виллы?
— Я сказал бы неправду, если бы представил дело так, будто графиня тоже прибыла сюда, чтобы изучать методы подготовки наших смертников.
— Могли бы выразиться и проще. Я понятливая, штурмбаннфюрер Скорцени может подтвердить это.
Скорцени сделал вид, что весь поглощен обязанностями официанта. Во всяком случае рюмки, как заметила Фройнштаг, он наполнял довольно профессионально.
— Могу я поинтересоваться, зачем вам понадобились мои камикадзе?
— Неужели не понятно, князь? Я решила, что и среди германских девушек найдется немало таких, которые преисполнены решимости погибнуть за фюрера, направив торпеду на корабль врага.
— Шутите, Фройнштаг? — изумленно уставился на нее Боргезе. — Женщины-камикадзе?
— Вы удивляетесь так искренне, словно для вас остается тайной, что уже тысячи германских девушек служат в рядах вермахта, СС, в гестапо.
— Но коммандос-камикадзе — это не просто служба в рядах вермахта. Речь идет об отрядах смертников.
— Спасибо за разъяснение, господин полковник, — насмешливо отрубила Фройнштаг. С Боргезе она вела себя тоже так, словно давно с ним знакома. И, переведя взгляд на Скорцени, поинтересовалась: — Вы-то, надеюсь, не станете препятствовать проявлению арийского духа у патриотически настроенных молодых германок?
— У молодых и патриотически настроенных — нет.
— Это возвышает вас над многими.
— Я ведь не камикадзе, чтобы становиться на пути молодых и патриотически настроенных германок, — отшутился Скорцени, и все четверо рассмеялись.
— За шутку Скорцени — самую удачную шутку этой войны, — подняла свою рюмку Фройнштаг. — Пока война шутила с нами, Скорцени шутил с войной — так это будет выглядеть в пересказе историков, когда весь этот военный кавардак наконец завершится.
— Только, ради всех святых и непогрешимости непогрешимого, не упоминайте о девушках-камикадзе в присутствии итальянок, прессы и вообще… — взмолился Боргезе. — Если пойдет слух, что я набираю итальянок-смертниц, то первый смертник — перед вами.
«Кто бы мог подумать, что наша унтерштурмфюрер способна блистать таким красноречием? — искренне удивился Скорцени. — Раньше за ней этого не замечалось. Злоязычие — да, в этом ей не откажешь. Каждая фраза — что змеиный укус, тут Лилия всегда преуспевала».
Он убедился в этом еще в Италии, во время подготовки к операции «Черный кардинал». Иногда Отто казалось, что в своих едких репликах эсэсовка Фройнштаг реализует ту часть своей жестокости, которую не сумела реализовать, будучи самой заурядной охранницей концлагеря. О том, что Фройнштаг служила в охране концлагеря, Скорцени, конечно, старался забывать. Что, однако, не мешало ему время от времени хотя бы мысленно напоминать Фройнштаг об этой странице ее весьма неправедной биографии.
— Так вы не против моей миссии, господин полковник? — игриво улыбнулась Фройнштаг, легкомысленно забыв о том, что на ней форма офицера СС.
Князь Боргезе хотел что-то ответить Лилии, но в это время открылась боковая дверь, и в зал вошла темноволосая девушка лет двадцати пяти. Все умолкли и, повернув лица в ее сторону, замерли. Высокая, стройная, облагодетельствованная легкой изысканной походкой, она представала воплощением аристократической изысканности и неприступности. Белое вечернее платье с немыслимо глубоким декольте, словно короной, окаймлялось легкой меховой накидкой из натуральной тигриной шкуры и дополнялось массивным ожерельем, в котором рубины перемешивались с желтыми полулуниями янтаря.
— Надеюсь, я не разрушу ваш военно-полевой союз, — улыбнулась она ослепительной белозубой улыбкой, одинаково способной ввергнуть мужчин в необузданный азарт или в полное уныние. — Я решилась на этот визит в штаб карбонариев только потому, что вы уже нарушили монашеский обет и ввели в свое общество одну из прекраснейших женщин Германии.
Германский язык итальянки мог бы показаться таким же изысканно безупречным, как и все, чем она способна блеснуть сейчас, если бы не этот, с детства знакомый Скорцени, австрийский акцент, всегда резавший слух берлинцев своей альпийской необузданностью.
— Вы же знаете, что все попытки мужчин хотя бы однажды устоять перед женщинами завершаются еще более страшным падением, чем то, перед которым они пытались устоять, — учтиво заметил Боргезе, но сразу же спохватился: — Простите, господа. Позвольте представить: графиня Стефания Ломбези.