— Весьма тронут. — Атаман понимал, что расстаются они еще меньшими друзьями, чем встретились. Но что поделаешь: японцы сами загоняют его в безысходность.
— Подполковник Имоти знает, что вы хотите видеть эту женщину.
— Не было у меня такого желания, в соболях-алмазах, — отрубил атаман. Однако никакого впечатления на японцев это не произвело.
— Господин Имоти говорит, что вы можете встретиться с ней, генераль, — не кланялся, а раскачивался, словно стебель на ветру, тощий Судзуки. — У подъезда вас ждет машина.
Вежливым жестом дворецкого Имоти указал на дверь.
«Они желают окончательно убедить меня, что убирать атамана Семенова не в их интересах, — понял командующий. — Пока что, до поры до времени — не в их… Но если уж они решили столь демонстративно отмежеваться от покушения, то отказываться от визита к этой даме-террористке нельзя!»
У подъезда их ждал некий драндулет, по очертаниям своим немного напоминавший американский джип, но явно азиатского происхождения. Прежде чем сесть в него, Семенов подозрительно осмотрел машину, словно приценивался, не доверяя посреднику.
— Что-то японцы становятся раздражительными, — сочувственно проворчал подполковник, уступая Семенову место рядом с водителем и с трудом втискивая свое грузное тело на заднее сиденье. — Это от неопределенности.
— Вы себя к японцам больше не причисляете? — удивился командующий, обратив внимание, что машины Фротова у здания нет. Очевидно, Имоти специально убрал ее вместе с водителем и адъютантом, чтобы не путались под ногами.
— Меня постоянно раздирают противоречия, — Семенов не раз ловил себя на мысли, что русский язык Имоти значительно чище его казачье-станичного говора, от которого он так и не избавился, даже дослужившись до генеральских эполет. — Та часть моей души, которая воспринимает меня как японца, начинает с подозрительностью посматривать на ту часть, которая все еще воспринимает меня как русского.
— Русскому, истинному русскому этой вашей заушистой словесности не понять, — улыбнулся Семенов.
— Тогда я скажу проще, господин генерал. Как полурусский я сочувствую вашему белому движению, и в этом вы полностью можете положиться на меня, на мою поддержку.
— Сабельно, подполковник, сабельно… — Имоти уже знал, что в этом «сабельно» заключен весь смысл высшей похвалы атамана.
— Но как полуяпонец я должен предупредить вас, что правительство Страны восходящего солнца давно решило: все, что способен переварить японский имперский желудок, мы уже проглотили. Русская Сибирь нам не по желудку.
— Бросьте, подполковник: «не по желудку!» Ваши генералы спят и видят себя — кто во Владивостоке, кто в Омске. И я совершенно не осуждаю их за это. Что это за генерал, который не мыслит себя у ворот чужой столицы? Ну а моя программа вам известна.
— Она нам не по желудку, — спокойно продолжал свою мысль Имоти, словно бы не слышал Семенова. — Во всяком случае в эту войну. Поэтому любое ваше возмущение «маньчжурским стоянием за Амуром» не вызывает у командования Квантунской армии ничего, кроме раздражения.
Вряд ли подполковник обратил внимание, насколько вдруг вытянулось лицо командующего, воспринявшего его предупреждение как ультиматум.
— Вам специально поручили разъяснить мне это?
— Есть время задавать вопросы, но есть и время осмысливать советы. Сейчас — время осмысливать.
— Осмысливать? Сабельно, подполковник, сабельно…
Семенов оглянулся. Имоти сидел, упершись руками в колени, почти в позе Будды, и смотрел прямо перед собой, в просвет между его плечом и плечом водителя.
«Значит, недовольство японцев и в самом деле находится на том пределе, когда злоупотреблять их терпением не стоит, — проскрежетал зубами главнокомандующий Вооруженными силами Дальнего Востока. — Слишком много предупреждений. И слишком настойчиво они звучат. Но в то же время… Будь у них кто-то на примете вместо тебя, хватило бы и одного предупреждения. После него Сото нежно приласкала бы тебя порцией змеиного яда».
— В конце концов армия должна проявлять готовность сражаться, — сказал он, наблюдая, как водитель сворачивает на небольшую тупиковую улочку, в конце которой находилась японская контрразведка. О подвалах ее предпочитали не упоминать даже в среде прожженных белогвардейских контрразведчиков.
— Ваша армия?
— Моя — тоже, в соболях-алмазах.
— Ваша армия должна проявлять готовность выполнять приказы штаба Квантунской армии. Любые приказы, в любое время.