Горыныч Эдуард то ли услышал Тайкин крик, то ли просто углядел тоненькую фигурку на крыше — взмахнул крыльями и в мгновение ока оказался рядом:
— Ты чего орешь? Слезть не можешь, что ли?
Она молитвенно сложила руки:
— Отнеси меня к восточным воротам, пожалуйста!
Ей было неловко просить Горыныча: после битвы тот выглядел неважно. Ему бы к целителям в палатку — раны подлатать, а не снимать с крыши взволнованных ведьм. Но Эдуард кивнул, подставляя спину:
— Там твой друг?
— Да…
— Не хочу тебя расстраивать, но после прямого попадания под наше дыхание не выживают.
— Но это же Лис! — Тайка сжала кулаки. — Он не может умереть.
— Навий княжич? — Эдуард прямо в полете повернул к ней две головы из трех — вон как удивился. — Я и не подозревал, что он такой герой!
Признаться, и она не ожидала такого от Кощеевича.
Долетев до башни, Эдуард ссадил Тайку, перекинулся в человека и спросил у Маржаны — единственной, кто не рыдал:
— Как он?
Мара покачала головой. И Тайка почувствовала, как глаза наполняются слезами, туманя взор.
— Это нечестно! — топнула она ногой.
Василиса лежала ничком на груди сына, Радмила перебирала пальцами его обгоревшие волосы, даже не думая утирать влажные дорожки на щеках, а Пушок хлюпал носом, тыкаясь мордой в ладонь Кощеевича.
— Он нас всех спас, Тая.
— Я видела.
— Вот поэтому и лишился бессмертия, дурак! — зло выдохнула мара. — Нарушил свои зароки: не верь, не надейся, не люби… Сиганул в зеркало, не думая. Жизненную силу не успел перенаправить.
— Как это — перенаправить?
Тайка старалась говорить шепотом, но ей все равно казалось, что в эти тягостные минуты скорби ее голос звучит слишком громко.
— А ты не знала? — удивилась Маржана. — У Лиса не было ни зайца, ни утки, ни яйца, как у Кощея. Он мог поместить свою смерть хоть в сапог, хоть в камень на дороге, хоть в собственные оковы — в любой предмет, которого коснется.
Тайка всхлипнула, досадуя на Лиса. Ну все же хорошо придумал! Как можно было взять и умереть?
Была некая грустная ирония в том, что Доброгневу погубила жалость, а ее брата — любовь. Бросаясь под огненное дыхание Горыныча, он хотел спасти не только свою мать, но всех, кто был ему дорог…
— Но еще же не все потеряно! — вдруг встрепенулась Радмила. — Есть же вода живая и мертвая.
— В Дивнозёрье зима, Путь и Непуть-ручьи льдом укрыты.
Тайка вздрогнула, услышав голос деда.
Царь Радосвет стоял у лесенки, сложив руки на груди с суровой печалью на челе. Небось, волком подкрался на мягких лапах, с него станется.
— А запаса разве нет? — Радмила бросилась к нему, схватила за рукав, а потом, опомнившись, поклонилась.
— Был, да все извели во время осады… — вздохнул Радосвет и вдруг хлопнул себя по лбу. — Батюшки-светы! Ежели Кощеевич умер, значит, заклятие вечного льда разрушено. И сейчас все наше воинство в пещерах возле Горя-поля приходит в себя. Они ведь даже не знают, что война закончилась!
— Сталбыть, двоецарствие грядет. — Горыныч Эдуард задумчиво поскреб в бороде. — Знавал я Ратибора… Будь моя воля, я бы его вообще не размораживал — статуей он как-то приятней.
Ого! Похоже, деду предстоит нелегкое времечко. Вон как в лице изменился, побледнел…
— Все настолько плохо? — шепнула Тайка, и царь впервые глянул на нее не как на внучку малую неразумную. В его глазах мелькнуло что-то очень похожее на панику. Тихо, чтобы никто не слышал, он ответил:
— Отец не велел мне жениться на Таисье… Ты только бабушке не говори. Ей сейчас нельзя волноваться.
М-да, пришла беда откуда не ждали. Может, дедушка и впрямь не собирается размораживать прежнего царя? Ведь, помнится, предыдущая война началась, потому что Ратибор не захотел послушать Лиса… Ох, Лис, ну как же так!
Тайка снова глянула на распростертое тело Кощеевича. Неужели ничего нельзя сделать? Они же в Волшебной стране! Где, как не здесь, должны происходить чудеса, а добро — побеждать зло?!
Вдруг в вышине послышалось хлопанье крыльев, и на край выщербленной ветрами стены села ворона. В клюве она держала крепко завязанный кожаный мешочек.
— Май?! — ринулась к птице Маржана.
Ворона каркнула, и мешочек выпал в подставленные ладони мары. Тайка видела, как у той тряслись руки, когда она распутывала завязки… Заглянув внутрь, Маржана счастливо рассмеялась, явив на свет два таких знакомых фиала: один с мертвой водой, а другой — с живой.
Мара бросилась к Лису, отпихнув Радмилу в сторону, и даже Василису заставила посторониться. А Тайка, подняв глаза к небу, мысленно взмолилась: «Пожалуйста-пожалуйста, пусть это поможет!»