— Да когда тот пир был?! Уже, считай, в прошлой жизни.
— Намек понял.
Никифор полез в печь за пирогами, а Фекла продолжила рассказывать:
— Знаете, я сперва даже обрадовалась, что колдун приехал. Думаю, Аленка-то малая совсем. Случись что — еще вопрос, справится ли без Таюшки? А тут все-таки взрослый человек.
— Да справлялась она, — отмахнулась Анфиса. — У бабы Лизы когда тоскуша завелась, кто ее извел? Твоя Аленка.
— Это на той неделе было, — пояснил для Тайки Фантик. — А на этой другая напасть приключилась: дед Федор захворал. Я сперва думал — грудная жаба, потом гляжу: ан нет! Обессильница. И что ты думаешь? Аленка опять справилась — дед мой жив-здоров, орел…
— Я думаю, эту обессильницу колдун нарочно наслал, — прошептала Фекла, закрыв лицо руками. — Хотел Аленку проучить.
— Так вы же говорите, справилась она, — пожала плечами Тайка.
— Не совсем. Дедушку выручила, а сама свалилась. Лежит в кровати, мается, школу опять пропускает. — Домовиха вздохнула. — А дядька-колдун ее еще и отчитал. Мол, чего полезла? Понимаешь? Я считаю, это улика!
— Ули-ик-а! — сквозь сон икнул Сенька, и только Анфиса скептически поджала губы:
— А может, и нет. Ведьмушка, рассуди ты.
Тайка в задумчивости почесала в затылке и принялась размышлять вслух:
— Ну, вообще-то обессильница может и сама по себе завестись. Особенно в холода, когда солнышка мало и люди из дома не выходят. Начинают все больше лежать, а потом, глядишь — и встать не получается. Но наслать ее тоже можно. Это же разновидность кикиморы — а что стоит злому колдуну с кикиморой сговориться?
— Вот и я о том! — закивала Фекла.
— Погоди, у нас нет никаких доказательств.
— А вот и есть! Если бы это был добрый колдун, он бы Аленку вмиг вылечил! — Домовиха набычилась: даже ее торчащие косички стали похожи на рожки. — А еще там обереги новые. И меня от них тошнит, между прочим.
Ну что тут будешь делать?
— Ладно, мы с Пушком выведем этого колдуна на чистую воду.
— Еще как выведем! — Коловерша захлопал крыльями: видать, понравилось ему быть героем. — Но только после ужина.
На разведку они отправились на ночь глядя. Тайка сперва покидала камешки в Аленкино окно, но подруга спала крепко. Зато в соседней комнате горел свет: наверное, там тетя Маша смотрела телевизор.
Пушок взлетел на подоконник и, прислонившись лбом к стеклу, принялся комментировать:
— Так, колдуна не видать. Теть-Маша спит с вязанием в руках, телек играет. Ой, ну и ересь они смотрят, Тай. Нет бы какое нормальное кино! Неудивительно, что она заснула. Ой! А вот и наш подозреваемый.
— Что он там?
Тайка поднялась на цыпочки, но ей все равно не хватало роста, чтобы заглянуть в окно. Зато вспомнилось, как они тут с Яромиром гусынь подкарауливали. Вот, казалось, совсем недавно расстались, а она уже скучает по дивьему воину. Эх, тяжко будет в разлуке жить. Но пенять не на кого: сама так решила.
Из-за этих мыслей она прослушала, что говорил Пушок, и включилась только на середине фразы:
— …кефиру ей принес. Тай, а вдруг это заколдованный кефир? Может, ядовитый какой-нибудь?
На Тайкин вкус любой кефир был ядовитым, но тетя Маша с ней бы не согласилась.
— Тай, там еще и печенье. Ух, какое неслыханное коварство!
— А что коварного в печенье?
Коловерша от возмущения захлопал крыльями:
— А то, что травить печеньем — подло! Низко! Я бы за это сразу в кутузку сажал, без суда и следствия.
— Нет, с чего ты решил, что оно вообще отравленное? — Она помассировала лоб.
— Потому что на месте злого колдуна я бы поступил именно так. Это ведь особенно коварно. Ой, Тай, он сюда идет. Кажется, он меня видит! А-а-а! Спасайся кто может!!!
В общем, улепетывали они — аж пятки сверкали. Пушок потом клялся и божился, что не забыл про невидимость, а колдун этот все равно как-то умудрился заметить слежку.
А на все Тайкины сомнения отвечал:
— Видела бы ты его, Тая! Знаешь, он какой! У-у-у! Высокий, смотрит сурово так, и пряди седые в волосах. У меня из-за него моральная травма, Тай. Я теперь печенье есть не смогу!
Впрочем, через пару часов коловерша позабыл о своем зароке и за разговором умял пачку овсяного, запивая его молоком. А Тайка придумала новый план.
Наутро после завтрака она накинула куртку, натянула на уши шапочку и заявила:
— Пойду я Аленку проведаю, вареньица малинового отнесу.
— Вот так прямо и пойдешь в лапы колдуну?! — ахнул Пушок.