Яга понизила голос до шепота:
— Избушка обидится. Вытряхнет тя и сбежит. Ищи ее потом по всему лесу.
— Так вы что, сами никогда глаз не смыкаете?
— Че? А, не. Есть у меня котик Васисуалий, верный страж. Да тока ему тоже погулять охота. С собой его возьму. Ух, покутим! Вернемся, отоспимся — тады и поговорим о деле. Но знай, Тайка-царевна, коли упустишь избушку — пеняй на себя. Съем и черепком частокол украшу! Поняла?
— Да я не упущу, не бойтесь. А выходные всем нужны.
Ей даже жаль стало Бабу Ягу. Это ж сколько лет они с Васисуалием вместе не отдыхали? Тут любой от усталости зубами щелкать начнет.
— Ну, бывай, Тайка-царевна! — Старуха поднялась в рост. Ух и высоченная — рост как у девицы-поленицы, а пока сидела, сморщенной бабулькой казалась. — Носом не клюй, ворон не считай, а не то проворонишь свою удачу. Кыс-кыс-кыс! — А вот это уже, конечно, не Тайке предназначалось.
Из-под крыльца выпластался черный котяра — толстый, громадный, даже больше Пушка. Одарив гостью презрительным взглядом, он буркнул: «Шантрапа какая-то», — и запрыгнул хозяйке на руки. Яга свистнула — на зов подлетела ступа, а в руку сама прыгнула метла из ивовых прутьев.
Миг — и они взмыли в небо, обдав Тайку земляной пылью. Ступа быстро набрала высоту и затерялась среди закатных облаков, а избушка призывно скрипнула дверью: мол, заходи.
Тайка решила воспользоваться приглашением. Внутри ее встретил полнейший мрак и беспорядок: свечи в костяных плошках еле-еле горели из-за нагара, паутина свисала со стен клочьями, под ногами валялись соломенный сор и мышиный помет, на столе высились горы немытой глиняной посуды, противни у печи аж блестели от толстого слоя жира, в воздухе витал запах прогорклого масла.
М-да… кто бы мог подумать, что баба Яга окажется такой неряхой? Тайка схватила стоявший за дверью веник:
— Настало время генеральной уборки!
Избушка встревоженно скрипнула, но возражать не стала. Вряд ли она умела разговаривать, но Тайка рассудила так: если у тебя имеются куриные ноги и сила растрясти тут все до основания, то выразить недовольство ты сумеешь не только смущенным скрипом.
На всякий случай в процессе уборки она рассказывала вслух, что собирается сделать:
— Смотри, сперва включим поярче свет. Да не бойся ты — это всего лишь фонарик. Он на батарейках. Ярко светит, правда? Сейчас воды принесу, посуду перемою. Как вы тут это делаете? Песочком, по старинке. М-м-м, я вроде прихватила мыло. Потом вытру пыль и уберу паутину. Надеюсь, эта табуретка подо мной не рухнет? Так, я бабкины колдовские штуки просто переложу аккуратненько. Не нервничай, ничего не сломаю. У меня у самой бабушка ведьмой была, да и я вроде тоже… Апчхи! Слушай, вы что, эту перину вообще никогда не взбивали? А подушки? Хотя да, кого я спрашиваю…
Так мало-помалу жилище бабы Яги преображалось. Напоследок Тайка протерла зеркало в тяжелой деревянной оправе, вытерла со лба пот и села на лавку, обмахиваясь рушником.
— Уф, кажись, все. Теперь можно и чайку.
Огонь в печи радостно загудел, будто услышал ее слова. А замызганная салфетка, которую Тайка постирала и повесила сушиться, вдруг сама собой перелетела на стол и развернулась, явив взгляду серебряное блюдо с пирогами (увы, немного подмоченными).
— Надеюсь, бабушка Яга не будет ругаться, что я тут порядок навела. — Тайка заварила себе травяной чай с медуницей. — Хотя она ведь сама сказала: присмотри за хозяйством. Вот я и присмотрела. У хороших хозяев порядок должен быть.
Ей показалось, что пробежавшая мимо мышь, подмигнув, кивнула.
— Ну вот, даже мыши согласны. — Девушка надкусила пирожок. — Кстати, где тут у вас баня? А то я и правда какая-то чумазая…
В деревне считалось, что париться на ночь — плохая примета. Мол, банник серчать будет, может кипятком ошпарить али напустить дурного газу так, что угоришь. Однако если у Яги и жил какой-то банник, то Тайка его не встретила. Но на всякий случай оставила у порога баньки пирожок и мисочку с молоком и представилась: мол, гостья, пришла издалека, не серчай, дедушко, дозволь помыться.
По возвращении из бани недоеденный пирожок куда-то пропал (мыши сперли, что ли, зато салфетка-самобранка предложила Тайке новое угощение.
— Ого, да это ж целый комплексный обед! Ну то есть ужин.
Она пристроила кроссовки и одежду на печку сушиться и, оставшись в одной футболке, села за стол. Чего тут только не было: и свежевыпеченный хлеб, и чечевичная похлебка со свиными ребрышками, и всякие соленья. А на сладкое — печеные яблоки, брусничное варенье и вдобавок большущий леденец! Настоящий петушок на палочке!