Стало почти светло. Млечный путь сиял так, что мы наконец увидели друг друга. Пронзительно свежо. Откуда-то сверху, из нескончаемо-темной кручи подъема волнами опадает холодный воздух. Там вдали, настоящие горы. Именно они манят нас величавостью и недосказанностью. Там вдали...
На пологой возвышенности, плешивиной возвышающейся над остальным, стояла лавочка. На ней мирно устроился пропащий Игорь. К моему вящему удивлению, он курил. Правда, чуть поперхнулся при нашем появлении.
Заикаясь от торопливости, Игорь объяснил свое поведение больными зубами. Это хорошо помогает - утверждал он. Мы не стали настаивать. Кой-какой осадок, конечно рос в нас праведной злостью, за его глупость. Но пообещали никому не говорить о случившемся конфузе. Да и не до того.
Внизу, в разом открывшейся бездне пространства, мягко переливаясь электрическими блестками, лежала Алма-Ата. Она тянулась нескончаемостью, и до предела раздвинувшийся горизонт не мог вместить ее теплого света.
Цепочки огней терялись, прерывались, но снова мерцали далью и уходили в черноту. Холодно. Мы закутались в куртки. За нашими спинами нависла суровая в непроницаемости и тишине горная ночь. А у наших ног, будто бесчисленные угли костра, лежат желтые огоньки родного города.
Свет устремляется в тебя весь сразу, единым чувством сердца, полно и навсегда. И огоньки, будто нити мириадов судеб, тянут руки - лучи прямо в душу. Город принимает нас в себя и входит в нас. Издали его голос становится таким понятным и близким. И пусть пройдет этот миг, и мы заторопимся к теплым спальникам, но новое движение, новый день не разорвет ни единой нити нашей привязанности. Теплота южного города стала не фоном, а частью жизни. Сделала ее общей.
День начался очень рано. Утро свежее, пронизанное еще слабыми лучами Солнца. Поели, попили. Рысью с ведрами сбегали вниз к ручью по тропинке. Без проблем, чай не ночь. Торопимся на первое в истории восхождение. Мы выходим на него без разрешения спасотряда, под чутким руководством начальника Трусилова.
Тяньшанские ели становятся редки сразу за домиком. Высотный барьер. Склоны заселены нежной растительностью с мохнатыми, почти пушистыми стебельками. Это защита от вездесущего холода. Такие вот южные альпийские луга.
Выше 2800 м над уровнем моря тяньшанская ель не забирается. Недалеко от нас, прямо по курсу ровная, лысая каменистая гора - пик Профсоюзов. Один "Б" категория сложности для зимы, но это не так важно. Настоящая альпинистская гора.
Шагается почти легко. Рюкзаки оставили в домике-ночлежке. Отсюда он похож на крытую ржавым железом полубочку. Но и на том спасибо.
Блеклый мох, венчики эдельвейсов, мшистые осколки флоры. Остальное - суровая безжизненность скал, коварность осыпи, бронзовые фигуры отдельных камней. Слева от нас постепенно вырастает из-за скрывавших его склонов пик Талгар.
Талгар - самая высокая вершина Заилийского Алатау. Его мощное тело вздымается над тяжестью прочих гор. Пять тысяч метров над уровнем моря. А у нас подъем сменяется подъемом и, кажется, не закончится никогда. Но вот земля как-то сужается и выполаживается под нашими дрожащими от усталости ногами. Мы на вершине, но она потеряла свою величественность и высоту.
Район Талгара нависает над нами первозданной белизной. Справа широкая, темная полоса - хребет Бутаковский. А прямо, близко как на ладони пик Комсомола ослепительно блестит зеркалами ледников. Остроконечная, в небо летящая вершина. Легкая проседь скальных стен, на которых и снег удержаться не в силах.
Мы перекусываем перед спуском. Запиваем снедь водой из фляжек. Какие здесь сладкие конфеты. Я не люблю карамель там внизу. Игорь опять лечит зубы дымом чуть в стороне, почти не таясь от нас. Но это его дело, хотя я и не согласен.
Вниз тоже не легко, но гораздо быстрее. Перекусываем в полубочке и дальше до дому. С каждым шагом прибавляется сил, теряется ощущение высоты. Оживаем. Тепло, лицо жжет то ли от нагрузки, то ли от быстрой смены температур. Или просто загорело там, наверху.
Груз продуктов из рюкзаков перекочевал в животы. Но мы же облегчились в конце концов. Иду, зависая ногами в воздухе.
6.
Приятная неожиданность - нам можно попасть в настоящий альплагерь Талгар к Володе. Они не слабо прижились рядом с местной пекарней и зовут нас - огородников к себе в гости. Мы новичками и собрались.
Руководили поездкой невесть откуда взявшиеся тетки. Как на тренировки, так они ни ногой, а тут самые главные. Нашли грузовую машину за червонец. Тщедушный газик-головастик стонал и хрипел от тяжести нашей поклажи.
Я попытался заснуть, но водитель ругался так, что слышно даже в кузове. А когда у него вылетело заднее колесо, причем пулей обогнало саму машину метров на 60, шофер на дерьмо извелся. Но починили и благополучно доехали до перевалочной базы.
На перевалочной базе удивительный бардак, но душевно. Каждый занят только собой, копошатся вразнобой, как жучки навозные. Но чаем угостили, пели песни. Ночевать улеглись общим скопом, на полу, поверх спальников. Мужики бородатые из России откуда нас знают? Да и знают ли? А привечали и устроили в общей куче без вопросов.
Район Талгара сильно отличается от уже виденного мной. Он строже, напряженней. Мне кажется, здесь всегда царит дождевая погода. Дождь или сейчас закончился, или вот-вот начнется. А то без особых выкрутасов идет себе целые сутки подряд. Пропитанная влагой трава подымается в человеческий рост. Мох, словно утробная губка, вобравшая в себя океан влаги. Ели по-особенному мохнатые, мощные и широколапые.
Топали от базы до лагеря четыре битых часа. Тропа скользкая, земля жирная до черноты. Перенасыщенные запахи перемежает свежесть. Сумрак. Белые клочья тумана прикрывают определенность. Только монотонная вереница тропы вверх.
Нас нагрузили лагерными продуктами, медикаментами. Пропуск, так сказать. Лагерь стоит на левом склоне ущелья. Домишки с шиферными крышами как скворечники. Никакой основательности. Там вместо стекла фанера. Тут стена как клетчатая рубашка.