Потери в живой силе на суровых и не суровых маршрутах - естественное приближение к естественным условиям. Героический, красновато-кровавый оттенок мужества на теле вершины. Сила и величие тех, кто дошел до победы. Через боль и страдания.
Мы говорим - альпинизм не спорт, это образ жизни. Они утверждали жизнью: альпинизм это религия.
Старики вокруг нас выросли из ушедшего в прошлое времени. Говорят, на высоте мозг усыхает так же, как у алкоголиков. Утверждает современная медицина. Наши дедочки мало чем отличались от алкоголиков настоящих. Герои прошлого не могли без цветной, настоящей картинки. Они панически не переносили мертвую скуку будничности.
Особенно забавно это действо проявлялось на Или перед соревнованиями. Уже темнело, когда вдалеке от лагеря участников, в непроглядном, смутном мраке ночи останавливалась судейская машина.
Глохнул двигатель, и начинался кавардак, сопровождающийся геройскими ухами и грохами. Визжали немолодые женщины, завывали позабытые походные и похабные песни. Горели костры, а иногда и палатки. В полночь доходили до ракетниц и осветительных патронов. Слава Богу, до газовых баллонов не добирались, кончалась водка.
Наутро мы бежали на зарядку, разглядывать поле бранного боя. Тут и там полустояли полузаполненные палатки. Валялось разбросанное взрывами и прочими коллизиями снаряжение. Больше всего попадалось бутылок из-под зажигательной смеси. Старички по-прежнему бросались в атаку грудью вперед. Их тела, застигнутые недвижностью где придется, указывали на Запад.
Ущельице, куда мы ходили в туалет, ласково именовали Шхельдой. С чего повелось, не знаю, но догадываюсь. Исключительно популярная гора на Кавказе. Ну а на нашей Шхельде, по приезду судей, воняло дерьмом пополам с одеколоном. Это ж какая добавочка для опохмелки!
Героические, без спору, личности растворялись в стакане спиртного. Но их рассказы... До сих пор я слышу голоса стариков, до макушки пропитанных романтикой, силой, невероятной устремленностью, дружбой и верностью.
Бывшие альпинисты теряли многое, почти все. Часто личное, человеческое. Но горы не отпускали их и тогда. Они возвращались снами, бесконечными надеждами и беспредельной чистотой. Той, что стала стержнем души.
Но это осталось во вчера, там, на Или. А сейчас я лицезрел одну из легенд воочию. Этот сильный, исполненный энергии человек никак не вписывался в предыдущую осколочную картину. В его быстрых, уверенных движениях сквозила отточенная законченность. Каждый его жест отличал внутренний расчет. Его рациональная скупость и точность говорила о привычке к экономии сил, которая так необходима для человека, пребывающего на высокогорье. Именно отсюда рождалось ощущение кошачьей мягкости и силы.
Космачев невысок ростом, не очень широк в плечах. Физическое совершенство не пришло к нему подарком от природы, простым наследием предков. Наработанная в немыслимом количестве мышца обволакивала не совсем удобный, интеллигентский костяк, полностью преображала, делала его особенно уверенным и гармоничным.
Я много читал об этом человеке. Он легко расправлялся со своими многочисленными и именитыми соперниками еще тогда, когда меня не имелось в проекте. Он не только ходил с самим Михаилом Хергиани, он соперничал с ним, он выигрывал у него. Он просто Космачев, а это уже фамилия.
Человек-легенда быстро и свысока объяснял нечто главное нашим новичкам Архиповым. Те кивали и сердечно улыбались в такт. Будто китайские болванчики, братья прижимали лапки к груди с восторгом, в едином соглашательном жесте.
Из-под линялой спортивной майки легенды выглядывал бугристый бицепс увесистых размеров и завидной конфигурации. Кисть руки состояла всего из трех пальцев и двух обрубков. Она напоминала о холодном высокогорном ужасе, о чем-то запредельном и нереальном.
Отсутствие пальцев не уродовало его, наоборот, наполняло притягательной смесью страха и неизведанной мощи. Ущербная кисть казалась нечеловечески сильной и подвижной.
Время от времени державный перст в указующем жесте отправлялся куда-то за спину. Там, в блестках светотеней июльского солнца и зелени, стояла парочка малышей. Франтовато-уверенный пацан в фирменной кепке с длинным козырьком и плотно сбитая, длинноволосая девица.
Девица никак не могла найти место своим рукам, то теребила сумочку, то искала что-то в карманах. Ей, видно, не нравилось наше излишнее, малышковое внимание. Она терялась, зачем-то покачивала плечами. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, она исподлобья изучала асфальт и окружающую листву.
Человек-легенда имел потомков и хотел пристроить собственное чадо в нашу, ничем не примечательную компанию. Теперь с этим завидным фактом Архиповы будут долго подпрыгивать вокруг собственной оси и на достаточное расстояние.
Конечно, девчушка в течении обстоятельств не виновата, но мне никак не улыбалось, когда с ней примутся носиться словно с писаной, заветной торбой. Хорошо, когда легенда бьет крылами в сторонке, и не очень, когда рядом.
Слава Богу, хоть папочка ее нас не сопровождает. Зато московский родственник - привесок с нами наверняка. Космачев отрывисто и громко гаркнул прощальную фразу, взмахнул рукой, хлестко ударил Серегу по ладони, закрепляя сделку, и откатил на личном Москвиче.
Как видно, не у меня одного возникали проблемы в общении со сверстниками. Вновь прибывшей так же, без особого выбора, предстояло освоить забавный вольер и ужиться с его обитателями. Она вынужденно, нехотя присоединилась к девчонкам, а пацаны вернулись к прерванному занятию.
Мы острили друг над другом и прочими. Это вызывало легкие уколы самолюбия и общие взрывы смеха. Особенно потешались над соперниками из других спортобществ. Сия древняя традиция пришла к нам от старших. Великоспартаковский шовинизм не оказался чем-то особенным. Напротив, каждая компания имела личный флаг и поводы для его вознесения.
Армейцы гордились жутким профессионализмом и успехами мужиков в альпинизме. Буревеcтники - высоким уровнем высокообразованного любительства во главе с абсолютом единственного в республике мастера спорта по скалолазанию Олега Космачева. Угловатые интеллектуалы из университета, в очках и калошах на два размера больше нужного, радостно хихикали над всеобщей непроходимой тупостью.