Из-под насупленных бровей оценивающе, с интересом на меня смотрит сам Космачев. Подошел и пожал руку. Я чуть не вскрикнул от боли. Он улыбнулся.
Наталья трассу не прошла. Не женское это дело. Зато Бутримова! Что творила на скале Бутримова. Она сорвалась, но не желала спускаться. Она плакала от боли и разочарования. Цирк да и только. Единственно, что ругалась не матерно.
Более всех досталось даже не страховщикам, а лично чемпиону Союза Владу Смирнову. Девчонка орала именно на него. Архипов хихикал, Влад краснел вареным раком. А мы засобирались вниз.
Неожиданно, прямо в конце августа, кончилось лето. Темная туча вечера принесла с собой мокрый, тихий, разлапистый снег и застелила белым еще не готовую к осени, сочную зелень. А Космачев собирал своих отпрысков до дому. Быстро, судорожно, почти в две минуты.
Интересно, куда он все время торопится? Прощания не вышло. Я отдал Наталье яркую шерстяную шапочку, связанную моей сестрой. Зачем? Будто у этой истории может быть продолжение. Она написала свой телефон. Как я ей позвоню?
Взмах руки из вьюжной темноты и одиночества ночи. Уже насовсем. Я один. Ее нет. Мокрые хлопья снега да непроглядность непогодной дали. Я надолго один.
Боже мой, зато как хорошо в школе. Пообчистившись от шелухи, наш класс вступил в пору золотого века. Исчезло напряжение, поводы для мелких ссор. Мы сдружились, мы притерлись, приклеились друг к другу. И от этого, необычно удобного ощущения, мы взбесились в припадке нереализованных сил - нам весело.
Довольно часто приходит дружище Ник-Дил. Я не пойму, где он учится, там или здесь? Вечно обитает в нашей компании.
Прямо у парка Горького есть домик. В нем живет наш славный друг Ярещ. С родителями и братом, но им до нас никакого дела. Свобода для праздника и приключений. Мужики винцо попивают, а мне и так ничего. Дошло до того, что наш класс поставили на учет в милицию. За драчки в основном. Мы же никогда первыми не начинали?
Военрук довел нас, а мы до поноса его фронтовое самолюбие. Мужики хором постриглись налысо назло врагам, и теперь мы смотрелись, как юные уголовники на малине. А как-то ехали с Вовкой в переполненном автобусе. Давка, духота. Стоим и лысинами потеем. В военных, защитных рубашках, как призывники на гулянье.
Вид у нас жалобный. А вокруг толпа локтями работает, пробирается к выходу. Ну, и толкнули кого. А мужиков двое, здоровые, животастые, лет под тридцать. А мы лысые и щуплые. Вовке как врежут бильярдного леща по башке, у него аж слезы брызнули.
Вовка обиделся, но молчит. Оба мужика выше нас на голову и вкупе весят более чем за два центнера. Дядькам же наша вежливая неразговорчивость откровенно понравилась. Выволокли как пацанов за шкворни из автобуса, на предмет расправы короткой.
И с рук бы им сошло, и мы бы свое получили, молча в тряпочку. Куда супротив горы мяса полезешь? Да вот в сумке у двух поросюков оказалось больше десятка кухонных ножей. Везли, видать для заточки.
Улица малолюдная, вечер. У них ножи в руках. Глаза как блюдца.
- На колени! - орут. - Сукины дети, на колени!
Меня взяло. Лбы здоровенные, да еще с ножами. Явно перебор. Нагнулся, подобрал кирпич и метнул в одного что есть мочи. А дядек ловкий попался, успел развернуться. Кирпич в ребра со спины и вошел.
Как они бежали. Как лихо бежали... Побросали ножи, орали, что убивают, милиция. Но мы не преследовали, так бросили пару-тройку камней вдогонку по спине. Ножи выбросили в строительный котлован, плюнули и пошли.
И опять события торопят дни. Иногда кажется, я свидетель, а не участник этого безудержного потока. Щепка в волнах... Неожиданно для себя, прямо посреди обычного урока физики, я подозрительно заинтересовался девичьей спиной.
Мы два года сидим в одном классе, и как я ее не замечал? Ирина пришла к нам из другой школы. Какая она притягательная, сильная, стройная, яркая. Ее подружка Света делает загадочные намеки. Сама Ирина подчеркнуто сторонится нашей компании. А ведь мой лучший друг Серега положил на нее глаз. Черт подери, я буду сдерживаться.
Но как назло, у Сереги день рождения. Мы собираемся всем классом. Разве здесь сдержишься? Именинник бегает в костюмчике с фотовспышкой и снимает что ни попадя. Махонький Вовка отхватил необъятную Елену и выплясывает бравого гопака. Духотища, нас так много, что не протолкнешься.
Кто-то поставил белый танец, и приличия летят в тартарары. Серега щелкает фотовспышкой, а мы кружимся в вальсе. И через секунду, нам не до прочих.
Какое у нее удивительное лицо. Огромные глаза, чуть припухлые губы. От нее так и веет свежестью. Иссиня-черные волосы и голубые глаза - как необычно. Ей смешна моя оторопелость. Она разглядывает меня в упор и прижимается все теснее.
- У меня жмут туфли.
- Что?
- У меня жмут туфли, - доверительно сообщает Ирина.
Она сдергивает ненужную обувь с ног и наступает ступнями на мои. И мы не видим никого кроме друг друга.
Кто-то придумал УПК - учебно-производственный комбинат. Мужиков делят ровно на три весовые кучки. Я выбрал вторую по престижности. Хотя можно было настаивать на первой, но лень. Права водителя профессионала той настойчивости стоят, но мужики и так переругались в дым. Отдельные индивиды и их родители стояли насмерть, как под Москвой. А мы с Серегой решили учиться на ремонтников вычислительной техники.
Мы же здраво рассуждаем, жать на газульку может каждый, а ремонтировать ЭВМ, нам кается даже почетно. Но до настоящих ЭВМов дело не дошло. Печатные машинки разные да ссудокалькуляторы весом в тридцать кило. Настоящее чудо техники. Уму нерастяжимо, как можно умножать или делить посредством гнутиков. Только немцы могут изобрести механическое чудо.
Каждую пятницу ездим в Малую Станицу. Район боевой. Нам инструктаж провели, чтоб до местных не дергались. Милиция предупреждает, что возить нас на учебу в бронированных машинах не намерен никто. Тут такая дикая смесь населения, национальностей... И уголовниками через двор разбавлено. Бобик постовой дежурит у здания УПК напролет.