Вот и выходят на старт два клоуна. Их к судейским веревкам пристегнули, каски проверили и вопрошают, как положено:
- Связка к старту готова?
- Готова! - отвечают друзья.
- Так я старт даю?
- Давай, - отвечают друзья.
И даже не насторожились. Один клоун на другого посмотрел: и что этому кретину судье надо? Снаряга на месте, трусы тоже.
- Внимание, марш!
Первый пошел, веревочка у второго выбирается, он ее через рукавички вытравливает, как положено. Первый до промежуточного пункта долез, страховку наладил, давай, говорит, второму. А второй себе под ноги посмотрел, а он без калош. Его, так сказать, скальная обувь метров на пять по склону ниже. Забыл грешный с собой ее к старту взять!
Он к ней шмыг, а связочная веревочка не пускает, и не расщелкнись! Тут казахский цирк и начался. Верхний матом кроет, нижний глаза выпучил, на удавке давится, дотянуться пытается. Народ наблюдает, от смеха держится за животы. Потом нижний палку выломал и ну ей удить калоши. Тут меня чуть кондрат не хватил.
Но более прочих нас развеселил приехавший с гор Серега Самойлов. Свежий, худой, радостный. У него горы идут лучше, чем скалы.
- Тройки - фигня, - резонно отмечал Серега, - четверку ходили, тоже фигня, один скальный крюк на всем маршруте и вбили. Что ты скалолазанием занимался, лучше не говорить горным инструкторам. (Серега в книжке альпиниста не отметил свои спортивные разряды). Махом заклюют.
Инструкторы сами лазать не умеют, так отыгрываются на всех подряд. Красноярам за технику лазания ставят три балла. Говорят не то у них количество точек опоры. А стены... Высота давит, но лазание архипростое - полки, карманы с два локтя. Вертикаль метров двести, а шагаешь как по тротуару.
Хотелось Сереге после гор да постылой лагерной тушенки чегой-нибудь вкусного из фруктов. Арбузов например. Если бы знали те придурки корейцы, где и рядом с кем они по весне обустроили бахчу... От их грядок километра два до скал и вечно голодной братии. Ну да осенью семечки пересаживать не будешь.
Ходили на бахчу еженощно, почти как на работу. Хозяевам заветной агрокультуры дремать не приходилось. Вспыхивали прожектора, иногда гремели выстрелы, и соль рассыпалась солидными порциями. Но Самойлова сие обстоятельство не пугало нисколько. Собрался отряд, вышли в полночь.
Слева река. Она слабо мерцает в кромешной темноте позднего августа. Легкий теплый бриз несет запахи воды и речного ила. Все одно, как-то зябко.
Уже подошли, когда напоролись на стену заграждения из подсолнухов и кукурузы. Хитрые гады, опытные! Контрольная полоса, ломанешься, шороху наделаешь столько, что стреляй сразу на звук. Лезем внутрь ползком, по-партизански.
Трава какая-то колкая. Но вот и они, теплые, тяжелые мячики арбузов. Снимаем рюкзаки и рассредоточиваемся в почти бесшумных поисках.
Через пять минут поклажа заполнена, и дело о"кей, но проверить-то надо? А вдруг зеленые? Роковая ошибка. Дележ у нас никогда не получался бесшумным. Дай мне, дай мне... Сторож проснулся, а у него фонарик словно маленький, но очень яркий прожектор. Пристроен как оптический прицел прямо на двустволке - что вижу, в то стреляю.
- Выходи! - кричит.
Ага, счас. Залегли, окопались, а он прожектором над головами шарит, война термоядерная. Я к разбитому арбузу оказался ближе всех. Ем напоследок и думаю о возможных нелегких последствиях. В этот напряженнейший момент Серега как рявкнет казенным голосом:
- Амир!
- М-М-М!
- Доставай пистолет!
- Какой? - проблеял Амир.
- Доставай пистолет! - еще оглушительнее проорал Серега.
И фонарик потух. На всякий случай, стреляют же. Ну мы и ноги в руки. Разобрались по палаткам, рюкзак с арбузами спрятали, и ночь прошла без всяких осложнений.
Утром пришла бабка, жалостливая такая. Ходила к тренерам, те хором пустыми руками разводили. Ладно, - говорит им бабка, - арбузы поворовали. Ладно, грядки потоптали, но зачем же прямо на грядках гадить?
Разбор полетов среди участников был просто гомерический. Ну никто вину брать на себя не хочет! Да и потом - надо же умудриться с такой скоростью. Я только и успел, что арбуз дважды надкусить.
Просмеялись, пошли на реку мыться. Глядь, а мыла-то ни у меня, ни у Сереги не оказалось. Пошли на поклон к Давыдовой. Та прямо расщедрилась, говорит - дерьма не держим, а вот шампунчика, так и быть, дам. Но много не расходовать, такой уговор.
Да мы много и не намыливались, разок успели, а потом я бутылек в воду и уронил. Самойлов забеспокоился не на шутку.
- Ты что делаешь, гад!? - орет.
Бутылек то я выловил, да шампуня там почти не осталось, вода голимая.
- Сам отдавай, - говорит Серега.
- Дык убьет ведь.
- А ты чаем разбавь, глядишь, не заметят. Сборы-то к концу. А в городе кто вспомнит?
Я и разбавил. Пришел, возвернул бутыль с почтением, 'большое спасибо' сказал. Рассказал для приличия про чистую и теплую речную воду... На свою голову.
- А что, девки, может и мы помоемся? - предлагает Петровна.
И вот тебе здрасти. Всей компанией вылетают из палатки и прямиком к реке.
- Девчонки, девчонки, а на меня шампуня хватит?
У Влада Смирнова стрижка короткая, да еще в залысинах, мужчина экономный. Ирина Петровна на его головушку посмотрела, хватит, говорит.
Я оглянулся, а мой друг Серега на карачках стоит и чем-то втихую давится. На него мойщицы смотрят, не понимают ничего. Зашли в воду по пояс, патлы смочили, чаю в ладошки налили, и давай втирать, растирать чай в головы. Не пенится. Они друг на друга посмотрели, потом на Влада.