В конце концов темы скатываются на скалы. Зацеп, карман, кулуар - слова режут уши, не наполняя мозг смыслом. Увлеченность скалолазанием захватывает компанию. Мельнично размахивает руками высокий и нескладный как Дон Кихот Квашнин. Перебивает других Горбунов-младший. И тетки в карман за словом не лезут.
Шумный говор перемежают раскаты смеха. Юмора здесь - на полные двести процентов. Я пока понимаю лишь в общем. Кого-то ругают, кого-то потчуют, а над прочими слегка насмехаются, сравнивая с такими вещами, как матрасы и чайники.
Распорядок следующего дня таков: под руководством Мархлевского мы будем тренироваться на беговухе. Он старше меня года на два. Почти старик и большой человек для новичков. Второй после тренера. А говорят, что я неплохо бегаю, завтра посмотрим.
Володя взял гитару и запел громко и весело. За его спиной, в отблесках костра - ночь. Она обрывает пространство, делает непроницаемым. Тренер щурится. Поет, уходя в себя. Я думал, так только в кино. Я не знал, что в нашем мире существуют такие песни. Простые и сложные одновременно. Обо всем и ни о чем. О людях, горах, друзьях и вообще...
У Мархлевского мягкий и душевный баритон. Он доверяет нам самое - самое. Черные цыганские кудри наползают ему на лоб, глаза в задумчивости. Я совершенно не привык к полной открытости, без страха. Это завораживает. Другие подпевают. Даже Маликов, а я не знаю ни одной песни. Обидно...
Блики от света костра выхватывают лица. Они разные, но нет в них злости, позы. Они здесь такие, какие есть. Какие есть на самом деле. И это удивительнее всего.
Утро непривычно раннее. Кто-то стукнул по рыжему тенту палатки.
- Подъем!
Я потянулся и вылез наружу, ежась от накатившей свежести. Сон слетел с легкостью паутинки. Прямо передо мной метрах в ста, огромная, серая, мшистая вертикальная стена. Мы меж двух длинных скальных гряд. Они расходятся вниз, открывая выход к реке. Далеко и плавно.
- Витюля! С новичками бегом до шхельды. Разминка и обратно, - командует тренер.
Бронзовое от загара лицо Витюли в следах оспин. Он сложен как греческий атлет и довольно немногословен. Короткая стрижка, жидкие волосы, мощный, уверенный в силе торс борца. Более прочего, ему подходит неторопливость и основательность. И зарядка для него почти священнодействие.
Остальные старики вместо разминки пошли вешать трассы. Они обмотались барахлом как домовитые ежики. Чумазые дежурные деловито копошатся у костра. Солнце еще не встало. На небе ни облачка. Представляю, как здесь жарко днем.
Бежим. Дышим. И работаем ногами. Ну сейчас я им задам. Чуть побыстрее. Поравнялся с Витюлей. Поиграем в догонялки. Остальные отстали. Вдоль реки тянется скала. Не то что в Гавани. Страшная с мощными, вертикальными стенами.
- Все, хватит! - кричит запыхавшийся начальник. Я останавливаюсь и заворожено смотрю вверх. Стены скал темно-коричневого цвета, будто запекшаяся на жарком солнце кровь. Суровые в утренней тени, они недоступно крутые и гладкие, отполированные ветром до совершенства. Огромные вертикальные складки - строгие, величавые.
Только черные точки галок и ворон на полках, белые подтеки птичьего помета да треугольнички, нарисованные кем-то и зачем-то. Так высоко, что захватывает дух.
Активно трясем руками и ногами. Вертим башкой, задираем ноги повыше. Разминка называется. Затем идем к речке. У старичков полотенце на шее. Опыт есть. Витюля даже искупался. Его оханье и фырканье длинно несется над рекой. Вода прохладная и чистая как стеклышко. Я все одно не полез.
В лагере на столе долгожданный завтрак. Мы теперь не последние. Мужики с трасс приходят гораздо позже, но их терпеливо дожидаются у стола (заранее вооружившись ложками).
Завтрак съедается в три минуты. Народ поторапливается на скалы. Володя распределяет маршруты, разбивает на группы и двойки. Опять незнакомые слова - Бастион, Серп, Енбек, Город ...
Нам в Гавань. Будем тренироваться у самой стоянки. Старший - Мархлевский Александр. В Гавани скалы более пологие. Крутых мест почти нет, взгляд мягко скользит по округлым выпуклостям и впуклостям. Это для новичков - бегать по беговухе, как на разминке по их словам.
Боже мой, они меня опять накололи. И это называют беговухой? В целом щель довольно пологая, не то что у реки. Но вверху - там просто вертикально. Низ я прошел почти пешком. Первые три метра - бегом для приличия. Саня показал нам маршрут снизу до верху, легко и даже очень. А у меня...
Для начала я поломал ноготь. Не то чтобы он вырос очень длинный. Я внимательно посмотрел вниз на страховщиков, держащих веревку хором, словно волжские бурлаки. И это меня не убедило. Я очень живо представил, как загрохочу вниз до их маленьких, слишком маленьких фигурок.
Этаж седьмой, наверное. Кошмар. Пальцы вдавились в камень сами собой. Но отступать было некуда. Вниз еще хуже, да и не пускала страховка. В ход пошло все - колени, локти, пузо. Я не цеплялся за скалу разве что зубами.
- Не смотри вниз! - кричал Саня.
- Что!? - судорожно вопрошал я, уставившись на страховщиков.
- Ноги ставь! - подсказывали уверенные в своих силах и очень серьезные бурлаки.
Но кеды не держали совершенно.
Последние два метра до карабина были вертикальны и ужасны. Я висел на руках и скреб ногами в тщетных поисках опор. Карабин помню. Как спускали - не твердо. Давила страховочная обвязка и пояс на желудок, а еще больше - дрожь и апатия. Туго выдавали веревку, я задыхался.
Я пытался держаться за скалу отключенными в боль руками. Они вздулись невесть откуда появившимися буграми мышц и не слушались, хоть убей. Снизу орали не умолкая. Как не надорвали пупки? Оказывается, ставить ноги на колени в местной компании считается неприличным. У меня не то что колени, каждая часть тела в ссадинах. Будто наждачкой прочистили.