Одеваясь, я забыл о своих мрачных мыслях и думал только о том, что мне предстоит сделать за день. Вы заметили, как быстро рассеиваются мрачные мысли, если у вас впереди много дел?
Выходя из комнаты, я столкнулся с Орошем. Мы вместе вошли в его кабинет, и он тотчас же окунулся в привычную деятельность — звонил куда-то по телефону, назначал какие-то встречи, записывал что-то в свой блокнот. У него не было времени даже на то, чтобы поднять голову. Он так ни разу на меня и не посмотрел. Но вот он ответил кому-то по телефону:
— Что нового в Блажини? Все хорошо? Не беспокойтесь, товарищи, мы вас не забыли. Да, он приедет. Через два-три часа он будет у вас…
Я понял, что речь идет обо мне. Значит, мне предстоит новая дорога. Орош повесил трубку, взглянул на меня и озабоченно спросил, не заболел ли я.
— Нет, нет, все в порядке, я чувствую себя прекрасно. А что нового в уезде?
— Новости есть. И плохие и хорошие. Я рад, что до выборов осталось всего двадцать четыре часа. Наконец-то приближается тот долгожданный день, ради которого мы так стараемся: еще двадцать четыре часа, только двадцать четыре часа… Хотя иногда и двадцать четыре часа могут показаться длиннее года.
— Как вы думаете, избиратели придут голосовать?
— Думаю, что в селах процент голосующих будет большой. Несмотря на погоду. Погода, скорее всего, будет скверная. На севере, в Осике и у подножия гор, уже сейчас идет дождь со снегом. Такое не часто бывает в это время года. Дождь со снегом…
Меня не очень интересовала погода. Я думал о людях.
— Вероятно, не обойдется без инцидентов?
Орош усмехнулся:
— Разумеется. Инциденты будут. Но я принял меры. Провокаторов утихомирят.
— А если они не утихомирятся?
— Тем хуже для них.
Мне не понравилась эта фраза. Но я не стал углубляться в эту тему. Орош познакомил меня с последними распоряжениями, полученными из Бухареста. Нам принесли два стакана горячего чая и по кусочку черствого хлеба. Мы выпили чай и съели хлеб. Такой завтрак стал для меня уже привычным. Когда от хлеба не осталось ни крошки, я спросил:
— Куда мне сегодня?
— Я думал, ты уже и сам догадался, — сказал Орош. — Надо ехать в Блажинь. Там будут голосовать и кулаки из Темею. Мне сообщили, что они готовят какое-то выступление. Я уже принял меры. Сообщил куда следует. Однако не худо, чтобы и ты оказался там, особенно в первые часы голосования. Если кулаки попробуют выступить, они это сделают утром.
— Ты уже принял меры? Какие меры? Уж не распорядился ли ты кое-кого арестовать?
Орош внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Не беспокойся. Никто не арестован. Я принял другие меры — превентивные. Не беспокойся, законы мы соблюдаем. Но неужели ты хочешь сидеть сложа руки и спокойно ждать, пока они нас кастрируют?
— Нет, конечно. Но какие тут могут быть превентивные меры? Что это значит?
— Это означает, помимо всего прочего, что тебе нужно немедленно ехать в Блажинь. Поговори с людьми. Разъясни им еще раз то, чего они не понимают. Если увидишь на месте что-нибудь важное, немедленно звони мне.
— Ладно. Еду. В Блажини буду действовать смотря по обстоятельствам. Попробую все-таки обойтись своими силами…
— Я в этом не сомневаюсь. Ты поедешь на нашей машине. На всякий случай я дам тебе провожатого — одного из Гынжей, помнишь, того блондина, который сопровождал нас в Осику.
— Итак, я могу отправиться?
— Машина и Гынж тебя ждут.
— Как, по-твоему, мне лучше вернуться к вечеру и переночевать здесь, а утром снова ехать в Блажинь? Или лучше заночевать там?
— Делай как знаешь. Но я бы остался ночевать там. Местные власти предупреждены, они отвечают за твою безопасность.
Мне почему-то казалось, что он хочет что-то добавить, но не решается. Может, ему не позволяют инструкции, полученные из Бухареста? Неужели партия мне не доверяет? Что бы там ни было, он молчал.
На улице меня ждала знакомая машина. Шофер тоже был мне хорошо знаком. Это был Динка И. Динка, тот самый, который был в войну танкистом и считал свое нынешнее дело пустячным и несерьезным занятием. Рядом с ним сидел Гынж. Едва мы тронулись, он спросил:
— Ты проверил свой пистолет, товарищ?
— Да, — ответил я кратко.
Но Гынж не удовлетворился этим ответом:
— А ты его зарядил? Бывает, что человек револьвер проверил, а зарядить его забыл.
Я ответил уже с некоторым раздражением:
— Не беспокойся. Мой револьвер заряжен. Только я не думаю, что он мне сегодня понадобится. Надеюсь, обойдется и без него.
— На бога надейся, а сам не плошай, — сказал Гынж усмехаясь. — Я тоже надеюсь, что все обойдется… И все же прошу тебя, держи пистолет наготове.