— Запасных колес у меня нет, — сказал он, — но есть несколько кусочков резины и клей. Надеюсь, мне удастся как-нибудь залатать их. Есть и насос. Может, за час управимся.
Дождь накрапывал все сильнее, и я еще раз порадовался, что у меня есть кожаный плащ и сапоги на толстой подошве. Мой спутник Гынж тоже был хорошо защищен от дождя: армяк из толстого сукна, кушма из овечьего меха и прочные сапоги. Такие же, как у меня. Он спрятал мешочек с гранатами в машину и подошел ко мне.
— Эти бандиты вполне могли нас прикончить. Как пить дать. Смешно, верно?
Но я не находил в этом ничего смешного. Однако Гынж сказал это так весело, что заставил меня рассмеяться.
— Конечно, могли бы. Когда мы выскочили из машины, вот тогда все и решилось: их смерть и наша жизнь.
— А кто же так решил?
— Судьба, — сказал я. — Кто ж еще?
— Значит, ты веришь в судьбу? Но ведь ты коммунист! И все-таки веришь в судьбу?
— А почему бы и нет?
— Мы слышали, что коммунисты не верят ни в судьбу, ни в бога, ни в любовь…
— В бога точно — не верят. Но при чем тут любовь?
Я рассмеялся.
Рассмеялся и Гынж:
— Если бы эти бандиты пристрелили нас, мы бы уже не вели сейчас этот разговор. Все вопросы о боге и о судьбе разрешились бы на практике… Давай-ка лучше закурим. С самого отъезда меня дразнит запах табака. Чую, что у тебя в кармане настоящие сигареты.
Ветер мешал закурить, и мы зашли за кузов машины. Ветер и дождь гасили и спички и сигареты. Но наш шофер не боялся ни ветра, ни дождя. Он расселся посреди дороги со всеми своими инструментами и спокойно, неторопливо делал свое дело. Он насквозь промок, весь был облеплен грязью, непрестанно ругался, но упорно продолжал чинить шины.
— Почему ты проклинаешь дождь? — спросил Гынж шофера. — Лучше б ты проклинал бандитов, которые в нас стреляли!
— Они уже мертвы. А с мертвыми у меня нет никаких счетов. Мертвых проклинать нельзя.
— Еще немного, и мы были бы мертвыми… Мы, а не они…
Мы курили, с наслаждением затягиваясь; пока водитель закончил свою работу, мы успели выкурить почти половину моего запаса сигарет. Так бывало всегда, когда меня сопровождал этот Гынж: он редко просил закурить, но если уж попросит, дымит не переставая. А я за ним.
Наконец ремонт был закончен, и мы сели в машину. Вдруг неподалеку раздался шум мотора, на шоссе показался военный грузовик. Шофер грузовика узнал нашего водителя и остановился:
— Что с тобой, Динка? Авария?
— Да нет, ничего особенного.
— Помочь тебе?
— Спасибо, уже не надо. Вот если бы ты оказался тут чуть пораньше…
Наш водитель вдруг как-то особенно многозначительно спросил:
— Товарищ Негуц, ты что везешь?
— Ничего особенного — несколько кусков ситца и два мешка с крестьянскими лаптями…
— Куда? В Блажинь?
— Нет, в Темею. Я должен передать это примарю Темею.
— От кого?
— От господина Цепою. Он посылает это в дар беднякам Темею.
— Ясно… Значит, это они тебя поджидали.
— Кто они?
— Бандиты, которые нас обстреляли.
И наш шофер рассказал, своему товарищу о том, что произошло на дороге. Потом он повел его туда, где лежали тела убитых. Негуц сказал:
— Слава тебе господи, пронесло. Пули братьев Кэицэ предназначались для меня. Это точно.
— Ты знаешь убитых?
— Еще бы! Это братья Кэицэ из Бродина. Они еще до войны сидели в тюрьме за бандитизм. Я знал, что они орудуют где-то на севере нашего уезда…
Мы решили дальше ехать вместе: наша машина впереди, а Негуц за нами.
Прежде чем тронуться в путь, Гынж затеял длинный разговор с Негуцем. Он обругал его за то, что тот поехал один и не взял с собой никакого оружия. Но Негуц не верил в оружие. Он верил в судьбу.
— Зачем мне оружие? Все равно от судьбы не уйдешь. Вот я сижу за рулем и гляжу на дорогу. А с шоссе кто-то незаметно целится и посылает в меня пулю. Ну скажи, чем тут поможет мне оружие?
— На войне ты небось рассуждал иначе?
— Вот на войне-то я и понял, что к чему. Я был водителем танка. И точно выполнял все приказания своего командира. Командир с бойцами видели, что делается кругом, они вели бой, стреляли, а я сидел за рулем и видел только то, что было у меня перед глазами. Мой танк горел семнадцать раз. Вернее сказать, я был водителем семнадцати танков. И все они сгорели вместе с экипажем. А я остался жив. Каждый раз, когда мой танк загорался, мне каким-то чудом удавалось выскочить из него. Я отползал на брюхе до ближайшего убежища и оставался жив. Два раза меня контузило, но, как видите, я жив…
Гынжу этот рассказ совсем не понравился: