Сами бойцы с рассвета и до темноты носились по станции, выискивали, что полезного можно еще отвинтить, после чего отчаянно, до хрипоты спорили, что из полезностей придется оставить. Вагонов, катастрофически не хватало. Про паровозы даже говорить было больно. Имеющиеся явно не могли утащить собираемые эшелоны. Оставалось надеяться, что еще парочку удастся под каким-нибудь благовидным предлогом выманить у армейского руководства. В конце концов, мы им почти целый бронепоезд оставляем!
— Кстати, Сергей Алексеевич, вас тут отец Петр искал.
— Какой отец Петр? — удивился я.
— Это тот самый священнослужитель, что наших воинов павших отпел.
— А он еще здесь что ли?
— Здесь, здесь. Очень уж его наш отряд заинтриговал. Занятный слуга божий, должен вам сказать. Епископ-революционер это нечто необычное даже по нынешним временам.
— Хм, и что ему от меня надо?
— А вот этого я, Сергей Алексеевич не знаю.
Встречаться с попом не хотелось, уж больно это публика въедливая, сразу замечают, что я от других отличаюсь. Глупо, но я каждый раз боялся разоблачения. Нервировали они меня сильнее всех жандармов и полицейских. Этих государевых людей я вполне понимал и примерно представлял чего от них ожидать. Знал, в чем они могут меня заподозрить и что предъявить, и совершенно не боялся. Священники не были скованы профессиональными шаблонами и угадать, что им придет в голову, было невозможно. Особенно меня напрягала их манера мягко, но упорно пытаться проникнуть в душу и понять самую суть собеседника, когда он был им интересен. Нет, большинство священников были самыми обычными исполнителями обрядов и отработав свой номер, тут же отбрасывали всякую благообразность и становились обычными людьми, но порой попадались и настоящие, которым было дело до всех и каждого или, как минимум, не могли смириться с непонятностью кого-либо из паствы.
Так что я решил не возвращаться к себе, а побродить по территории. Благо, что мое присутствие, где бы я ни появился, каждый раз оказывалось совершенно необходимым. В основном я был нужен, чтобы рассудить, что из совершенно необходимого, но не вмещающегося, необходимее.
Тем не менее, избежать встречи со служителем культа не удалось.
— Товарищ командир! Божье благословение да прибудет с вами и вашим воинством!
— Аминь, батюшка. — Обреченно промямлил я.
Ко мне подкатился этакий полный энергии колобок в рясе. Благословлять меня он начал метров с двадцати, а закончил уже стоя передо мной. Несмотря на совершенно шарообразную фигуру, жирным он не выглядел, скорее его брюшко можно было назвать "трудовой молью". Впрочем, животы попов меня давно не удивляли и не вызывали никаких эмоций. Это раньше они мне казались признаком обжорства, а сейчас я уже знал, что это профессиональная болезнь. Сашенька просветила еще во время моего первого пребывания в госпитале, сам бы я ни в жисть не догадался.
Дело в том, что причастие выливать нельзя, а все остатки священник обязан выпить. Рассчитать же правильную порцию практически нереально, ведь причащаются не все пришедшие на службу, а допустить нехватку причастия всем желающим тоже нельзя. Вот и получается, что приходиться им регулярно выпивать невероятно сладкий церковный кагор натощак, что для печени совершенно не полезно. Ну а если учесть, что мужчинам думать о фигуре тут пока не принято, а порции признают только большие, то любая дополнительная нагрузка на печень становится фатальной. Ну а если батюшка еще и не прочь под благовидным предлогом принять лишнего на грудь, то и вовсе…
Отец Петр сегодня кагором не баловался, от него исходил легкий аромат трофейного шнапса. Впрочем, привлекло мое внимание не это, а красный бант на груди труженика культа.
— А вот скажи мне, чадо божье, от чего в вашем полку нет священнослужителя? — На тратя время на вступления, спросил он.
— Да нам как-то без надобности, а что?
— Нехорошо это! Люди под смертью ходят, каждый день последним оказаться может, а исповедовать и причастить некому. Нельзя христиан без окармления оставлять! Грех это!
— Возможно, вы правы, но вот как-то не озаботился никто этим вопросом. Видимо, потребности не испытывали.
— Это да, вера нынче в народе измельчала… а уж как к причастию не ходить разрешили, так многие и вовсе о Боге думать забыли! Да только это, когда тихо никто Бога не боится, а как германец чемоданами кидаться начнет, так сразу про Него вспоминают!
— Вы, святой отец, тут уже давно ходите. Много верующих нашли?
— Мало. — вздохнул батюшка — Но и малому стаду сему пастырь нужен.